Все время с тобой

Как могу избегать наказания, которое заслуживаю, находясь далеко от нее?

Быть может, стоит покориться чувствам и рискнуть еще раз испытать острую боль, которую Анаис причинит, когда снова бросит?

Единственное место, где могу обрести хоть немного покоя, – игровое поле. Пара ударов, плотный газон под ногами, звук ожидания, контролируемые вдохи-выдохи, концентрация, тачдаун. Машинально отправляюсь к части кампуса, где находится футбольное поле.

Она еще не закрыта, поскольку спортивные тренировки длятся до позднего вечера, но командная площадка безлюдна. Направляюсь в раздевалку, где беру мяч, и иду с ним на поле.

Хотелось бы сделать пару ударов по воротам, но в одиночку это сложно, так что решаю использовать стену ограждения как принимающего.

Первый бросок. Анаис в моем разуме и вносит в него сумятицу.

Второй бросок. Анаис в моем сердце и уничтожает его своими руками.

Третий бросок. Анаис – моя душа. Внутри себя ношу ее имя. Нектаринка.

Четвертый бросок. Анаис – моя ярость. Самая большая ошибка.

Пятый бросок. Анаис – единственное настоящее сожаление, и я все еще болван, который жизнь готов отдать ради ее улыбки.

Шестой бросок…

Всегда с болью смотрел на ее порезы и с ненавистью на людей, которые толкали ее на это.

Теперь должен смотреть с ненавистью на самого себя, потому что я – причина, по которой она ранит себя.

Поворачиваюсь вокруг оси и бросаю мяч как можно дальше, испуская крик, полный разочарования.

Все еще беспокоюсь за нее и так мало думаю о себе.

Я на самом деле чувствую в себе силы, чтобы по-прежнему поддерживать ее нерешительность? Чтобы быть обязанным решать все ее проблемы?

Обещал ей, что буду ее рыцарем в сверкающих доспехах, но не ожидал, что задохнусь в латах.

Кто-то с левого края аплодирует. Это Виолет.

– А ты знал, что с футбольным мячом в руках выглядишь очень сексуально?

Я тут же расслабляюсь.

– Что ты здесь делаешь?

– Где твой телефон? – слышу вместо ответа, пока Виолет идет ко мне.

– Наверное, оставил в комнате.

Это неправда, он у меня в кармане, и я чувствовал его вибрацию. Я хотел побыть один, но присутствие Виолет не раздражает. Она никогда меня не раздражает.

– Ты вынудил тебя искать…

– И ты меня нашла.

– Это было несложно. Однако знай, что делаю это в последний раз.

Она обиженно надувает прелестные губки, но ее взгляд игрив.

– Ви, ты обижаешься на меня?

Виолет обхватывает меня вокруг шеи, и я позволяю ей это сделать.

– Да, каждый раз хочу, чтобы ты искал меня.

Белая майка задирается и оголяет живот Виолет. У нее плоский живот, на котором, однако, ни следа болезненной худобы.

– Ты права.

Пальцами касаюсь ее боков, пупка и немного покачиваюсь, увлекая за собой. Виолет вздрагивает.

– Мы что, танцуем? – с улыбкой спрашивает она.

– Ммм… – загадочно тяну я.

– На футбольном поле.

– Ага!

– И без музыки…

Заливаюсь смехом. Виолет упорядочивает мой внутренний хаос, и понемногу принимаю это без лишнего мозголомства. Она не такая, как Анаис. Наша история, если так можно сказать, отличается от той, которая была между мной и Нектаринкой. Это здоровые отношения.

Виолет плотнее прижимается ко мне. Лицо касается моего, губы оказываются над моим ухом, и она начинает петь.

Она впервые делает это при мне, и я отмечаю ее фантастический голос.

– Красивая песня. У нее есть название?

– «You Are the Reason» Калум Скотта.

– Ты очень хорошо поешь.

На мгновение ее шаги останавливаются, и это заставляет повернуться и посмотреть ей в лицо.

– Что такое?

Замечаю, что она взволнована.

– Когда-то мне нравилось петь. Когда была маленькой, пела вместе с мамой. Думаю, что именно она и передала мне эту страсть…

У Виолет грустный голос, а взгляд теряется в пустоте.

– И что случилось дальше?

Прошу продолжить и, кажется, возвращаю из прошлого. Виолет пристально смотрит на меня:

– Однажды мама прекратила петь, и я тоже.

Ее глаза блестят. Воспоминания причиняют ей боль, и мне хотелось бы узнать больше, но слишком замкнут на себе, чтобы просить Виолет открыться. Она это сделает, если захочет, а пока просто обнимаю ее и прячу лицо в рыжих волосах.

– Тебе следует вернуться к этому занятию. У тебя ангельский голос.

Больше не смотрю ей в глаза, но чувствую, что она расслабляется, обмякает в моих объятиях, а затем неожиданно увлекает за собой.

– Скромняжка! – кричит она, когда не удерживаюсь на ногах и падаю.

– Эй! – смеясь, упрекаю, едва не приземлившись на нее.

Мы растягиваемся на газоне и глядим на предзакатное небо. Мысли успокаиваются, и сердце отзывается медленным стуком. Мы дышим полной грудью, слегка касаясь друг друга. Ее плечо прижато к моему. Рукой она пытается найти меня. Мы переплетаемся пальцами и остаемся лежать так, пока минуты летят одна за другой. Быстро смеркается. Мы не целуемся. Между нами нет сексуального возбуждения. Мы просто лежим рядом, потому что нам нравится находиться вместе.

– Мне хорошо, Дез.

Поворачиваюсь, чтобы посмотреть на нее. У нее тонкий профиль, нос слегка вздернут, россыпь веснушек, пухлые губы и длинные ресницы. Настоящие, а не накладные. Виолет прекрасна. Возможно, внутри еще больше, чем снаружи.

– Мне тоже хорошо, Ви.