Все застрелены. Крутая разборка. А доктор мертв

Мне надо было что-то предпринять, и во второй раз за этот день я был не в силах ничего сделать. На этот раз я даже не знал, что сделать. Я только знал, что сделать это ужасно важно, что могут произойти ужасные события, если я не вмешаюсь, но я не мог даже пошевелиться. Я услышал, как где-то открылась дверь.

— Мэт, я… — Интонация ее голоса изменилась. — Кто вы, черт возьми? Что вы здесь делаете?

Затем дверь захлопнулась снова. Послышался звук быстрых шагов через комнату и удар плечом, открывшим дверь, прежде чем она успела ее запереть. Из другой комнаты донесся звук борьбы, и мужской голос позвал:

— Лу, Бога ради, забери у этой проклятой маленькой дикой кошки револьвер, прежде чем она… Ой! Сука!

Раздался звук удара и вопль боли. Второй мужчина отправился помогать, а я остался один, но не совсем. Кто-то новый появился в комнате. Это напоминало один из тех ночных кошмаров, которые бывают в детстве, когда что-то большое и темное, находящееся в углу, увеличивается в размерах, распространяется по всей комнате, и вы чувствуете, что если это когда-нибудь к вам прикоснется, то вы умрете. Оно было здесь, сначала двигалось нерешительно, а затем бросилось в другую комнату. Мне захотелось закричать, предупредить их! В конце концов, как бы они ни были виноваты, они, также как и я, были людьми. Но я не смог произнести ни звука.

Оно бесшумно пронеслось в направлении двери в спальню, и вслед за тем начался настоящий кошмар, сопровождаемый ужасными звуками, и крошка была там, и я должен был прийти ей на помощь, я попытался это сделать, упал с дивана и потерял сознание.

— Мэт! Мэт, очнись, пожалуйста!

Я вернулся откуда-то издалека и открыл глаза. Ее изображение двоилось у меня в глазах. Два изображения слились в одно, и я увидел такое, что вам никогда не приходилось видеть. Полагаю, что она выглядела так, словно красила дом, только это была не краска. Это заставило меня сесть, хотя голова раскапывалась от боли.

— Мойра, — тихо сказал я. — Крошка…

Она произнесла:

— О, ради Бога, не смотри на меня такими глазами! Это всего-навсего немного крови. Это… это не моя. Со мной все в порядке.

Я оглядел ее и убедился, что с ней, действительно, все было в порядке, даже если она и выглядела так, словно приготовилась выйти на тропу войны. Комната поплыла у меня перед глазами. Она подхватила меня, когда я пошатнулся, хотя я и сидел.

— Пожалуйста, малыш! — сказала она. — Пожалуйста, попытайся!

— Что попытаться?

— Ты должен пойти! Он там. Он… — Ее голос сорвался. — Ему больно. Ему так ужасно больно! Ты должен пойти и посмотреть, можешь ли… можешь ли ты что-нибудь сделать. Пожалуйста, малыш, попытайся, пожалуйста, подняться!

Я попытался встать. Мне удалось это сделать. Она помогла мне пересечь комнату до двери в спальню. Вслед за тем моя голова совершенно внезапно прояснилась. Больше я даже не чувствовал головной боли или если и чувствовал, то она перестала иметь для меня значение.

Тот мужчина, который был ближе к двери, попытался отразить опасность рукой. Она была просто срезана ниже локтя… таково, во всяком случае, было общее впечатление, которое я получил… а затем пес добрался до горла. Рана выглядела ужасной. Другой мужчина, вероятно, попытался стрелять. Пса не остановила ни рука, ни револьвер. Он просто схватил его за шею, словно зайца. Угол, под которым лежала голова, указывал на то, что пара шейных позвонков была раздроблена или сломана. Однако, кажется, не было смысла изучать этот вопрос более тщательно, так как между головой и плечами, так или иначе, осталось немного.

Должен признаться, что я не специалист по искромсанным трупам. Мы вели тайную войну, при которой не часто приходится видеть ужасные результаты от взрыва бомб или бризантных артиллерийских снарядов. Зрелище было более ужасным, чем мне когда-либо приходилось видеть, и мне потребовалась пара мгновений, чтобы мой пищеварительный тракт опять пришел в норму. Крошка не обращала внимания на ужасную картину разорванных тел, лежащих на полу.

— Сюда, — сказала она. — Быстрее!

Я обошел вокруг кровати к тому месту, где, вытянувшись на боку, лежал большой пес. Несомненно, он тоже был в ужасном состоянии; нельзя было дотронуться до вен и артерий без того, чтобы не испачкаться кровью. Тем не менее она протирала его голову. Вероятно, именно потому, что она за ним ухаживала, она не обращала внимания ни на что другое. Когда мы вошли, он попытался приподнять голову. Кончик его длинного хвоста пришел в движение. Я видел разные выкрутасы, которые он им проделывал, но впервые этот дурацкий обезьяний хвост вилял, как у настоящего пса. Он считал, что поступил очень хорошо. Он не спускал с нас глаз, ведь если ты пес, то никогда не можешь быть уверен, что эти странные люди одобрят твой поступок.