Все женщины - химеры

- На коне любой дурак смотрится, - возразил он. - Что делать будем? Мне пока ничего в голову не лезет, кроме как погибнуть красиво.

Я изумился:

- Это ты-то хочешь погибнуть красиво?

Он поморщился.

- Я хочу жить красиво. Но если другого выхода нет, могу и погибнуть красиво. Я весь такой разный. А ты думай! Может, Рундельштотта разбудить?

- Пусть отдыхает, - сказал я. - Он человек не военный. Мне тоже как-то ничего умного в голову не прет. Разве что попробовать их обмануть? Вдруг получится?… Такой человек простодушный и доверчивый, как я, и других считает доверчивыми… В общем, устрою диверсию со стороны ворот, а вы оба спуститесь из окна на ту сторону.

Он охнул:

- Из окна?… Там решетки!

- Ах да, - сказал я. - Тогда с крыши.

- С ума сошел? Это еще выше!… А там внизу вообще… как? Там же пропасть!

- У той пропасти есть дно, - сообщил я. - И называется оно плато. Или равнина, не помню. Мне кажется, если нет других вариантов…

Он спросил с надеждой:

- А взять и всех перебить каким-нибудь колдовством? Или стать невидимыми и улетать?

- Скажи как, - предложил я, - сразу принимаю!… Можешь нести меня по воздуху вниз головой, разрешаю.

- Я думал, ты понесешь, - возразил он. - Нежно.

- Удирать нужно быстро и прямо сейчас, - напомнил я. - Я там пошумлю, я вы пока красиво так это спуститесь… Гордо и красиво. Можете даже величественно, не возбраняется. Все равно в темноте никто не увидит.

Он зябко передернул плечами.

- Удирать гордо и красиво? Так не бывает.

- Вы покажете, - сказал я, - что бывает!… Выскользнуть из кольца врагов, оставив их дураками, это не меньший подвиг, чем погибнуть гордо и красиво. Как-нибудь расскажу тебе про Одиссея, этот герой не уступал по силе и отваге Ахиллесу и совершил немало воинских подвигов, но прославляем его именно за воинские хитрости! Потому что красиво погибнуть может каждый, почти каждый, а вот одурачить противника…

Он смотрел на меня в сомнении.

- Ты какой-то совсем старый, Юджин.

Я пугливо пощупал себя за лицо.

- Правда? Вдруг постарел?

- Не на морду, - ответил он сердито. - На морду ты еще мальчик, но рассуждаешь как-то противно.

- Главное, - сказал я наставительно, - победа. Победа важнее, чем красивая гибель!

- Да ну, - ответил он с сарказмом. - Даже если получена ударом в спину? Или ниже пояса?

Я промолчал насчет истины, что историю пишет победитель, а тот никогда не скажет в мемуарах, что победил ударом в спину. Фицрой старается быть честным даже с собой, я сказал ему торопливо:

- У меня есть ответ, Фицрой!

- Давай.

- Слишком развернутый, - пояснил я, - а сейчас надо торопиться. Обвяжи вот это вокруг пояса…

Он в недоверии смотрел на тонкий шнур, едва ли толще лески для рыбной ловли, который я потянул за крохотный крючок из круглой коробочки размером с монету.

- Шутишь?

- Ага, - сказал я злорадно, - испугался?… Подложи этот ремень, чтобы не перерезало пополам, а то голова упадет на одну сторону, а жопа на другую. Ты первый, но если боишься, то сперва спустим Рундельштотта…

Он сказал зло:

- Хорошо-хорошо!… Но когда разобьюсь, буду к тебе приходить каждую ночь и душить…

- Буди Рундельштотта, - сказал я, - и пойдем на крышу.

Он охнул:

- На крышу? Ты не шутишь? Чтобы падать так уж падать?

- Зато какой вид откроется, - сказал я. - Не пожалеешь!… Пока будешь падать, столько увидишь!… А вдруг еще и летать научишься?

Он отмахнулся и ушел будить Рундельштотта, я заспешил на крышу замка. Там удобная площадка с каменным бордюром, я вытащил из кармана коробочку с альпинистским карабином, там чуточку вздрогнуло под пальцем, а головка веревки, что для меня все равно не веревка, а леска для рыбной ловли, выстрелила в стороны тремя штырьками.

Я осторожно касался сенсорной метки, штырьки послушно выдвигались дальше и дальше, пока я сам не решил, что уже с запасом. За спиной послышались шаги, Фицрой привел, поддерживая, задыхающегося Рундельштотта, придержал его за плечи.

- Ну?

- Готово, - сказал я бодро.

Рундельштотт увидел, как я закрепляю на зубец башни крюк, разом все понял, заявил сварливо:

- Нет таких веревок, что выдержит наш вес. Вообще на такой высоте… веревка оборвется под собственным весом!

Я сказал Фицрою:

- Видишь, что значит быть великим ученым! Он даже не помнит, что и это валялось в его лаборатории в углу среди прочего хлама. Нить Ариадны, которой какого-то волчару связывали.

, Фицрой с великим уважением посмотрел на Рундельштотта.

- В ученые пойти, что ли…

Рундельштотт фыркнул:

- Что, и это было в моей лаборатории?

- Точно, - заверил я, - только вы уже вышли из того возраста, чтобы забираться к женщинам по стене в спальни, потому и забыли. Давно забыли, уж простите…

Фицрой дал закрепить вокруг пояса такую странную веревку, вздохнул.

- Учти, - предупредил он загробным голосом, - сегодня же приду тебя душить!

- Когда веревка оборвется, - ответил я, - не забудь посмотреть налево… Изумительнейший вид!

- Душить буду всю ночь, - сказал он. - Долго и больно!