Все живы

На ужин они разжарили остатки Бориной картошки и забили ее яйцами. А осетинский пирог оказался таким вкусным, что Боря с аппетитом съел с чаем два куска, а еще два по-хозяйски завернул в пакет – взять завтра с собой. «А ведь золотой ребенок», – подумал Алексей Степанович, наблюдая за тем, как Боря ловко убирает со стола, привычным движением ставит кетчуп и майонез в дверцу холодильника, моет посуду. Он вспомнил о погибшей младшей сестре, которая была ему самым близким человеком, и прикинул, что сейчас у него мог бы быть свой такой племянник. Но племянника нет и никогда уже не будет. «Какое все-таки жестокое слово – „никогда“. Как там у Эдгара По: „Каркнул ворон – никогда“». Художник вздохнул осторожно, чтобы не задеть что-то острое в сердце. Скоро он вернется в свою трехкомнатную московскую квартиру, в которой остался один, а Боря – к бабушке в поселок, на свежий воздух. «Надеюсь, там его будут любить», – подумал он.

После ужина они устроились в гостиной. Художник перебирал наброски, время от времени делая пометки в блокноте, а Боря, вспомнив, что сегодня совсем ничего не делал по учебе, уселся за небольшим журнальным столиком с учебником по географии. «А здесь нужен атлас». – И он направился в свою комнату, сунул в пакет руку и замер, нащупав конверт. «Ну да, я же тогда в тетрадку положил, а он выпал, наверное. Но хоть не потерялся… Надо быть внимательнее». Конверт был обычный белый, без рисунков и рекламы, только слева был нарисован небольшой герб с серпом и молотом, а справа была зеленая марка с чьим-то бородатым профилем, плохо видным под ярким черным кругом штемпеля. Снизу марки Боря разглядел надпись «6 коп.». Ему захотелось показать находку художнику. Но сначала он сам прочитает письмо.

«Здравствуй, дорогой брат Саша.

Как ты поживаешь? Надеюсь, что у тебя всё в порядке. Спасибо за твое письмо и за рисунок танка. Ты даже стрелочки начертил и подписал, что как называется. Мы в школе твое письмо разглядывали со всеми друзьями. На перемене, конечно, не на уроке. Я хочу научиться так же аккуратно чертить, как ты. И поздравляю с отличной сдачей экзамена на танкодроме. Теперь вы уже ездите по пересеченной местности? Сейчас в танке, наверное, очень жарко? Как вы спасаетесь от перегрева?

А наш папа стал директором маслобойни поселка „Правда“! Мы по этому поводу устроили праздник! Надя пришла с очень вкусным абрикосовым пирогом, который сама испекла! Папа сказал, что теперь ему придется самому иметь дело с начальством. А оно очень вредное, хотя и всегда нашему поселку всё выделяло. На что бабушка сказала: „Да ладно, черт, пес, лишь бы яйца нес“. Все засмеялись, один я ничего не понял. Надя мне объяснила, что это такая поговорка.

Вот такие у нас дела. Жара, я не вылезаю из пруда. Вот еще новость: Сашка стал героем! Он спас из воды мальчика – Женьку малого. Жалко, что это был Сашка, а не я. В тот день Муська родила, и я всё пропустил. Я бы его первым спас, ведь я плаваю быстрее Сашки! У Муськи родились четыре котенка. Правда, один был слабеньким, голову не держал, и бабушка его утопила в ведре, потому что не будет толка. Так она сказала. А три здоровенькие: один серый мальчик, один черный с белым и серая девочка. Ее хочет потом взять мама Нади, потому что Муська отличная крысоловка, а она любит только кошек. А серый с белым – мой любимец. Может быть, я уговорю маму его взять. Будет мой кот тогда! Но я тебе буду разрешать его погладить. Скорее бы уже кончилась твоя служба! Как же здорово, что у меня брат танкист! Мне все друзья завидуют. Но я нос не задираю, ты же меня знаешь.

Все наши передают тебе привет. Отвечай на мое письмо побыстрее, а не как в прошлый раз! Уж я ждал его, ждал! Почтальонша с меня смеялась даже.

До свидания!

Твой брат Сеня».

Боря, улыбаясь до ушей, дважды перечитал письмо. Потом пошел к Алексею Степановичу. Тот быстро что-то чертил в блокноте и был настолько погружен в это занятие, что не сразу услышал мальчика.

– Пошли чаю попьем, а то в горле пересохло, – предложил он, видя, что Боря хочет ему что-то рассказать.

Тот протянул художнику конверт, а сам поставил чайник и заварил один пакетик на двоих, «потому что поздно уже», как говорила баба Надя. Алексей Степанович внимательно изучил конверт и прочитал письмо.

– Это 1935 год, – объяснил Боря. – Там было предыдущее, и на конверте карандашом было написано: 1935. И на штемпеле видно. Это мой папа когда-то разбирался с письмами и фотографиями. Ну, и вообще. Там еще заметки где-то на чердаке лежат, вот этот Александр и делал, кому Сеня пишет. А Сеня – это мой прадед, бабы-Галин отец. Она умерла недавно. – Боря замолчал, а потом снова спросил: – А кто на марке?

– Не знаю, честно говоря. А письмо очень интересное.

– Я вам сейчас первое притащу, оно в учебнике истории у меня запрятано. А больше я не взял. Всё в бабы-Галином доме хранится. Дядя Володя обещал ничего не трогать. Только он уедет, – вздохнув, закончил Боря. – Надо хоть ключ взять. Или к бабушке всё перенести, может быть?