Всегда кто-то платит

Эльвира вызвала «Скорую». Одна «Скорая» уехала, померив давление Анатолию, которое оказалось идеальным. Врач обругал меня всякими словами за ложный вызов. Моего мужа будто подменили. Он вдруг начал говорить и казался нормальным. Заявил, что жена совсем с ума сошла, что он нормально себя чувствует, просто отсыпался после рабочей смены, а так – все отлично. Ну, выпил лишнего.

Эльвира кричала, что помощь нужна мне, а не мужику, и совала врачу под нос окровавленную тряпку. Рассказывала, при каких обстоятельствах нашла соседку.

– Бывает. Семейные разборки, – ответил врач.

Я вдруг начала хохотать, увидев всю картину со стороны. Я лежала в кровати, вся в крови. Грязная, с грязной головой, в какой-то старой кофте. А Анатолий лежал чистый, умытый, в свитере, в рубашке. И говорил так, как говорят нормальные люди. И это от меня пахло спиртом – я рано утром нахлебалась настойки пустырника, а в комнате Анатолия ничем не пахло – я ведь открывала окна, чтобы проветрить.

Мой муж неплохо выглядел, а у меня – отеки под глазами. Потому что не спала уже трое суток подряд и пила кофе литрами, чтобы хоть как-то держаться на ногах. Врач увидел и грязную постель – у меня не было сил сменить.

То, что Эльвира кричала и возмущалась, так тоже понятно – бабы всегда заодно. И соседка выгораживает подругу. Врач не хотел вмешиваться. Никакого криминала. Проспятся и забудут.

– Да он вообще не говорил! Не ходил! – кричала Эльвира.

Врач пожимал плечами. Больной прекрасно изъяснялся.

– Надо еще раз вызвать «Скорую», – сказала Эльвира мужу.

– Будет то же самое, – ответил Вова.

– Не будет. Звони, – велела Эльвира. – Мы сейчас картину подправим чуток, а то сейчас и дочь привалит. Так, Лелька, быстро в ванную и приводи себя в порядок. Щас я им устрою место происшествия.

Эльвира быстро поменяла у меня постель, отправила меня в душ, заставив смыть куски пудры и туши, которые я наляпала кое-как утром.

– Что ему дать, чтобы он перестал болтать? – спросила Эльвира.

– Капли успокоительные. На тумбочке. Перемешай. Там пустырник, валерьянка, можешь валокордина капнуть.

Эльвира вернулась в недоумении.

– Он отказывается.

– Скажи ему, что это – портвейн. Тогда выпьет.

Эльвира выругалась и ушла.

– Он что, раньше алкоголиком был? Две рюмки выхлебал, – прокомментировала она, вернувшись.

– Я не знаю. Может, у них в деревне, кроме портвейна, ничего не было. Или он свою первую жену под портвейн соблазнял, – пыталась пошутить я, но Эльвира даже не улыбнулась.

– Не смешно. Это совсем не смешно, – рявкнула она.

Я лежала в чистом домашнем халате, умытая, замученная, бледная с синевой. На лице остались только глаза и огромные синяки под ними. Плюс разбитый нос.

– Отлично выглядишь, – кивнула довольная Эльвира.

На второй «Скорой» приехала врач-женщина. Она увидела все, что требовалось, включая окровавленное полотенце, которое Эльвира «забыла» на тумбочке. Перелома, слава богу, не было – сильный ушиб.

– Обо что? – спросила врач, выписывая рецепт и заполняя отчет о выезде.

– О коленку мужа, – ответила за меня Эльвира.

Врач зашла к Анатолию. Он уже рассматривал ковер на стене. То ли Эльвирины декорации подействовали, то ли врач оказалась понимающей, умной и опытной. Она сделала моему мужу укол и вернулась ко мне.

– Он будет спать. А вы подумайте. Вы не справляетесь. Вообще-то никто не справляется и не должен. Просто делают вид или боятся признаться сами себе. Или что родственники осудят. Подумайте, – сказала врач.

– О чем подумать? – не поняла я.

– Сиделка. Или больница. Из которой он не выйдет. Вы же понимаете, что это… необратимо.

– Не понимаю. У него идеальные анализы. Были уже две больницы.

– Так бывает. Когда хорошие анализы на фоне…

– Нужна операция? Обследование? Мы не смогли сегодня дойти до машины. Он не смог переступить порог. Его испугал сквозняк. Он не говорил со мной много дней, даже недель, а когда приехала первая «Скорая» до вас, он прекрасно разговаривал. – Я заплакала. Врач кивала. Она мне верила.

– У вас есть деньги? – спросила она.

– Нет, у меня нет. Но у дочери есть.

– Это ваше решение. Подумайте. Спокойную ночь я вам гарантирую. Он уже не может решать. Вы должны. За него, но, главное, за себя.

– Я не могу… не знаю, как правильно.

– Никто не знает, как правильно.

– У него есть родная дочь. Она не позволит. Сиделку не позволит.

– Вы жена.

– У него есть жена. Настоящая.

Тут в квартиру ворвалась Аня. Она не верила в то, что отец не смог переступить порог квартиры. Слава богу, что Эльвира с Вовой и врач подтвердили – так бывает. И мой разбитый нос – настоящий, а не замазанный краской. И я сама вряд ли могла так удариться об косяк.

Аня, заполучив докторицу, стала спрашивать – нужна ли операция, с ее точки зрения, нужны ли дополнительные анализы. Врач что-то отвечала, но я уже не слышала.

Эльвира с Вовой ушли.