Всегда в бою

Масленников только головой покачал. А я продолжал думать вслух, доказывая не столько ему, сколько самому себе правомерность этого действительно рискованного решения. Вспомнил Военную академию, лекции Маршала Советского Союза Б. М. Шапошникова, его фразу, крепко запавшую в память: «На войне не бывает репетиций, когда можно сыграть сперва для пробы, а потом для зачета».

Собрали накоротке руководящий состав штаба и управления, посоветовались. Мнения разделились. Тогда пригласили товарищей, которым придется непосредственно выполнять замысел, — командиров 22-го гвардейского стрелкового и 19-го танкового корпусов. Я попросил генералов А. И. Ручкина и И. Д. Васильева вдвоем подумать о совместной ночной атаке. Уединились они в отдельной комнате, прикинули все «за» и «против». Васильев сказал мне:

— Я за то, чтобы рискнуть.

Ручкин поддержал его, хотя и заметил, что времени на отработку взаимодействия танкистов со стрелками очень мало.

Решаю, что одна из дивизий стрелкового корпуса — 90-я гвардейская перейдет в подчинение командира танкового корпуса. Стрелки пойдут и в танковых десантах и непосредственно за танками, на автотранспорте корпуса, как его мотострелковые части. Две другие дивизии Ручкина — 51-я и 71-я гвардейские пойдут следом, закрепляя успех танкистов.

Свое решение я доложил командующему фронтом. Иван Христофорович Баграмян ответил:

— Обоснуй!

Повторяю доводы, которыми руководствовался.

— Смело! — сказал он. — Даже лихо. А не думаешь, что завтра к утру Васильев может оказаться без танков?

— Надо рискнуть, товарищ командующий. Еще день-два такого же боя, как сегодняшний, и будет поздно — фашисты и в самом деле выбьют все наши танки.

Он что-то сказал мимо телефонной трубки — видимо, маршалу Василевскому, так как я сразу услышал голос Александра Михайловича:

— Что вы там придумали с ночной атакой?

Я доложил свое решение, его доводы. И опять жду у трубки. Представитель Ставки и командующий фронтом переговорили между собой. Потом генерал Баграмян сказал:

— Боевой удачи тебе, командарм!..

Вспоминая этот разговор, я испытываю чувство глубокой благодарности к моим старшим товарищам и начальникам. Ведь они несли на своих плечах куда большую ответственность, чем я, за мое же решение. Они отвечали перед Ставкой за эту армейскую операцию, успех или неудача которой, в свою очередь, оказали бы существенное влияние на операцию всего 1-го Прибалтийского фронта.

Мой стаж командарма исчислялся лишь тремя месяцами; обстановка создалась сложная, и решение я принял рискованное, но старшие начальники мне поверили, дали столь необходимый в подобных ситуациях импульс для самостоятельных действий.

Васильев и Ручкин ждали окончания моего разговора.

— Наступаем! — сказал я им. — В ноль-ноль часов короткий огневой налет артиллерии, затем по общему сигналу танки зажигают все фары — и вперед!..

Ночная атака дала блестящий результат. Танки Васильева с ходу протаранили боевые порядки вражеских дивизий и, набирая скорость, углубились в их тылы. Фашисты разбегались кто куда, оставляя на поле боя орудия, танки, самоходные установки… Пленные потом рассказывали, что внезапный свет сотен танковых фар, оглушающий рев двигателей, плотный огонь танковых пушек и пулеметов ошеломили их. Паника поднялась неописуемая — о сопротивлении не могло быть и речи.

К трем часам утра 7 августа 19-й танковый корпус и 90-я гвардейская дивизия, продвинувшись на 8–9 км, овладели рубежом Михайлово (Микалава), Ужушиляй, Бобянеле и, обойдя город Биржай с севера, форсировали реку Опоща. Одновременно в центре армейской полосы части 92-го корпуса очистили от противника Биржай, а на правом фланге части 1-го корпуса ворвались в фольварк Паровея и оседлали перекресток больших дорог.

Как только обозначился успех на направлении главного удара, командиру 19-го танкового корпуса был передан штабом армии следующий приказ: «357-я стрелковая дивизия находится в окружении в районе Томашунь. Противник принимает все меры, чтобы уничтожить ее. Время не ждет. Приказываю: к 6.00 выйти в район Альшине, Латвеляй, Дубришки, Михайлово и освободить дивизию. Танкисты должны это сделать. Мобилизовать все силы и средства»[92].

И танкисты Васильева устремились на выручку дивизии. Два часа спустя 79-я танковая бригада полковника П. С. Архипова и 101-я танковая бригада полковника А. И. Никулина находились уже в 9-12 км от окруженной дивизии, а к рассвету это расстояние сократилось до 5 км.

В 7.30 самолет У-2 сбросил в расположение дивизии вымпел с боевым распоряжением: «Тов. Кудрявцев. Немедленно начинайте выход на Латвеляй. Сигнал «Мы — свои войска» — белые ракеты».

Начальник штаба 19-го танкового корпуса полковник И. Е. Шавров держал свою рацию на связи с КП армии. В 9.40 он радировал: «101-я танковая бригада соединилась с батальоном 357-й дивизии»[93]. Об этом же сообщил и генерал Кудрявцев, а уже после полудня его дивизия встретилась с частями 90-й гвардейской дивизии и под громовое «ура» прошла через ее боевые порядки.

Звоню командующему фронтом, докладываю об этом.