Всегда в декабре

– Почему ты не там? – спросил он, указав на телефон, который она положила на стол рядом с тарелкой. – Не с родными?

Джози отправила в рот кусок ростбифа, медленно прожевала, затем вздохнула и взяла бокал.

– Просто… это слишком тяжело. Возвращаться туда, где выросла. Особенно в Рождество, в день их гибели. Мне становится грустно, а потом им становится грустно, потому что мне грустно, и я… – Она сделала глоток и поставила бокал. – Думаю, это просто неправильно во всех смыслах.

– Понимаю, – кивнул Макс.

Когда принесли счет, возникла предсказуемая неловкость с копанием в сумках и кошельках, но Макс настоял на том, чтобы оплатить все самому. Его бумажник, как она уже видела раньше, был битком набит бумажками, квитанциями и сложенными конвертами. Разобрать этот хлам – в списке текущих дел, сказал он, когда совсем прижмет, ну а сейчас ему пришлось вывалить на стол часть бумажек, чтобы найти нужную карту. Один конверт привлек внимание Джози, и она, не говоря ни слова, взяла его и, развернув, посмотрела на лицевую сторону. Почерк был ее.

– Что-то не так? – спросил Макс, после того как вернул POS-терминал Хвостикам. Джози покрутила конверт и внимательно посмотрела на него. Он нахмурился.

– Это не мое.

– Нет. Это мое.

– То есть?

– Это письмо, я написала его, а потом… – Она его потеряла, когда налетела на него. Должно быть, он поднял его вместе с прочим и, сам того не подозревая, сунул в бумажник. Какой ему смысл хранить его, да оно и не было открыто. – Думаю, ты поднял его на дороге. Это письмо, которое я потеряла в тот день.

Макс скорчил физиономию и потер себе затылок.

– Черт, извини, Джози. Это что-то важное? Клянусь, я не знал, просто сунул в бумажник, и все, и пока не взялся разобрать.

Джози кивнула – она ему верила. Тем не менее при мысли о том, что последние несколько дней он носил письмо с собой, что нечто столь личное было у него, возникло странное чувство, точно она, сама того не ведая, отдала ему часть себя. Макс внимательно смотрел на нее, сдвинув брови, явно обеспокоенный тем, что она рассердится, и потому она ободряюще улыбнулась ему.

– У меня такая… традиция, – пояснила она, держа письмо так, чтобы он видел, кому оно адресовано – Маме и Папе. Она не знала, поймет ли он. – Ну, в этом году оно слегка припозднилось, но я все же отправлю его. На обратном пути. – Она глубоко вдохнула, а он ни о чем не спросил. Он был не из тех, кто лезет с расспросами, как она уже поняла. Отчасти поэтому ей не составило труда сказать: – Составишь мне компанию?

Держась за руки, они дошли до почтового ящика – в другой руке Джози сжимала письмо. Она собиралась написать другое, но, подхваченная вихрем отношений с Максом, совсем упустила это из виду, и теперь ей было стыдно. Но ведь я делаю это сейчас, говорила она себе. Это же не значит, что она их забыла – она никогда их не забудет.

Впервые она посвятила кого-то в свою традицию, и пусть даже она не сказала ему, что было в письме, он вполне мог догадаться. Этот момент был интимнее всего, что было между ними прежде, и, когда они остановились у почтового ящика, Джози ощутила ком в горле и знала, что так и должно быть. Он стиснул ей руку, ничего не говоря, просто давая знать, что он рядом.

Она разжала пальцы и услышала, как конверт с тихим стуком упал в почтовый ящик – звук того, что никогда не будет доставлено. Она моргала, прогоняя слезы, а Макс, приобняв ее, гладил по спине.

– Эта печаль никогда не отпускает, да? – тихо спросил он.

Она хотела снова спросить, кого он потерял, но момент показался неподходящим. Поэтому она, моргнув, только кивнула и приникла к нему, не находя слов, чтобы сказать, как много для нее значит, что он сейчас рядом.

На обратном пути они шли, взявшись за руки, Макс болтал без умолку, рассуждая о том, как Хвостики празднуют после работы и как познакомилась пара в рождественских свитерах. Он давал Джози возможность прийти в себя, старался отвлечь, так что, когда упали первые капли дождя, она уже смеялась.

Они одновременно подняли глаза к небу.

– О-хо-хо, – проговорил Макс. До дома было еще добрых двадцать минут.

И тут, без предупреждения, дождь припустил со всей силой – Макс рванул, увлекая ее за собой, и Джози взвизгнула. Они почему-то оба так хохотали, что, добежав до угла, где был поворот налево, Джози остановилась и согнулась напополам, чтобы отдышаться не только от бега, но и от хохота.

Выпрямившись, она увидела, что Макс стоит, вытянув руки ладонями вверх и обратив лицо к небу с почти благоговейным выражением. Джози снова рассмеялась, и он с улыбкой повернулся к ней.

– Можно больше не дергаться: мы промокли насквозь!

Это действительно было так: пальто Джози было хоть выжимай, с волос за шиворот текла ледяная вода. Поэтому она, пожав плечами, последовала примеру Макса: закрыла глаза и подставила лицо под струи дождя.

Она почувствовала, как Макс снова схватил ее за руку и потянул на себя. Но не побежал, а крутанул ее, подняв руку, так что она снова засмеялась. А затем он раскрутил ее обратно и, положив ладонь ей на бедро, другой рукой взял ее руку. Она помотала головой.