Всегда в декабре

Сердце неприятно екнуло в груди, она заставила себя сделать вдох и тряхнула головой. Наверное, Макс выскочил куда-то, возможно, позавтракать. Он не хотел ее будить, только и всего. Она бросила взгляд на часы над фальш-камином. Семь утра. Для завтрака рановато, но тем не менее. Он, безусловно, не ушел бы вот так – с какой стати, учитывая, что у него рейс в Нью-Йорк – вот удобный предлог, если он вообще требовался. Кроме того, у них был не одноразовый секс, потом они провели вместе целый день, да не какой-то – Рождество. Так не поступают, если другой тебе по барабану, так просто не поступают.

Но живот никак не успокаивался. Когда Джози ставила чайник, она все время косилась на дверь и настороженно прислушивалась к звукам шагов в коридоре. Она заметила листок, только когда направилась к дивану, решив, что пусть он по возвращении застанет ее безмятежно пьющей кофе. Это была страничка, вырванная из ее записной книжки, которую она вчера вечером оставила на кофейном столике. Страничка была сложена пополам и лежала поверх ее книги. Сверху – ее имя.

Она поставила чашку с кофе и схватила листок. Ей пришлось перечитать его трижды, прежде чем до нее дошел смысл слов, после чего она опустилась на диван и вцепилась в него обеими руками.

Джози, извини, что сбегаю вот так тайком, но у меня сегодня самолет, и выходить надо рано, чтобы успеть – родители меня убьют, если я пропущу и этот рейс. Я никогда не умел прощаться – да и кто умеет? – поэтому я подумал, что так будет легче для нас обоих. Я хотел бы увидеть тебя снова, но сомневаюсь, что жизнь будет ко мне настолько добра, остается довольствоваться этими несколькими днями, которые были потрясающими. Ты удивительная, благодаря тебе опоздание на самолет стало одним из лучших событий в моей жизни. Провести Рождество с тобой для меня значило очень много, знай, я всегда буду помнить, что встретил тебя. Макс.

P.S. Надеюсь, ты не станешь развиваться «вбок» или что там еще предложит тебе твоя компания. Я считаю, ты достойна большего.

Вот так. Ни номера телефона, ни предположения, что они хотя бы попытаются снова увидеться.

Джози положила записку на стол, тупо глядя на нее. Она с самого начала знала, что он здесь временно, что они не давали друг другу никаких обещаний, но чтобы так? Это был удар ниже пояса. Потому что, когда он писал это, о ней он не думал вообще, это было совершенно понятно. Ему хотелось унести ноги, прежде чем она предложила бы встретиться снова, хотелось избежать неловкого разговора, необходимости придумывать оправдание, которое она раскусила бы, скажи он ей об этом прямо в лицо.

Джози проглотила ком в горле и уставилась в окно. В отличие от вчерашнего день выдался ясным, солнце уже ощущалось, небо было красивого оранжево-розового оттенка. Погода точно подсмеивалась над ней. Она смахнула слезы, приказывая себе не реветь. Они были знакомы всего несколько дней – вот если бы он бросил ее после года отношений, когда они признались друг другу в любви и поклялись всегда быть вместе, тогда другое дело. А они встречались всего-навсего пару дней. Комок больно давил на горло, и Джози помотала головой, чтобы избавиться от него. Нет. Ей не должно быть настолько плохо. Не должно.

Но было. Джози прерывисто вздохнула. Она ничего не могла с собой поделать. И он, конечно же, обо всем догадывался. Она открылась ему, рассказала про родителей, про Оливера. Она, черт побери, поделилась с ним сокровенным – традицией писать письмо родителям. Он не был толстокожим, он понимал, что это значит для нее. И просто кинул ее, зная, что сегодня, в День подарков, ей некуда пойти и будет невыносимо тяжело остаться в одиночестве. Он мог бы проявить порядочность и, по крайней мере, разбудить ее – неужели его напрягло бы, если бы она проводила его до аэропорта? Если бы тешила себя мыслью, что и для него это что-то значило?

Она встала, схватила письмо и скомкала его. С радостью швырнула бы его в камин, чтобы оно сгорело дотла – в этом есть что-то символическое, и ей стало бы легче. Придется разорвать его в клочки, а уберет их она потом. Пылесосом.

Зазвонил телефон, оставленный на кухонном столе, и ее сердце упало. Она чуть не бегом помчалась к телефону, а потом сердце снова сжалось от навалившейся на него тяжести. Биа.