Всего лишь сон

Перед выездом она проверила несколько раз: до синяков нащипала тыльную сторону левой ладони, проверила в интернете точную дату и прогноз погоды, включила канал новостей, чтобы увидеть реальный мир (хотя знала, что то, что показывает телевидение в новостных программах не всегда является реальным и заслуживает людского доверия). Затем она заехала на заправку, где, залив бензин в бак своей машины, сверила дату на чеке. Все верно. Теперь она действительно едет к своему брату на день рождения племянника. Меган знала, что там будут ее родители, поэтому она планировала найти удобный момент, чтобы сказать им и Эрику о том, что ждет ребенка. Присутствие гостей, при которых мать не станет закатывать истерику или падать в обморок – вот, на что рассчитывала Меган. Реши она сообщить эту новость родителям за тихим, семейным ужином, скандала ей было не избежать. Несомненно, она – взрослая женщина, вправе сама строить себе судьбу, выбирать партнера, от которого потом решить родить ребенка, или же становиться матерью-одиночкой с ребенком, зачатым от неизвестного донора. В конце концов, она могла быть лесбиянкой – ей не требовалось на то разрешение ее родных. Но только не на фоне идеального Эрика с его идеальным семейством.

Меган оглядывалась по сторонам, чтобы убедиться, что здесь нет той дамочки с огромными губами, с которой ей пришлось вести дискуссию «на прошлом праздновании», которое проходило в другом измерении Меган. К ее сожалению та была здесь, более того, она пыталась незаметно ото всех рассмотреть Меган и понять, что же за эмоции и воспоминания у нее вызывает сестра Эрика. Этому должно было быть объяснение: наверняка они встречались на других мероприятиях в семье Моники и Эрика, просто тогда она не предала этому значения. Но только Меган знала, что это ее сновидение наложило отпечаток на память каждой из них.

Родители были рады увидеть дочь, но видеть Монику, казалось, им было куда приятнее. Она рассказывала о достижении детей, хвасталась их успехами во всех многочисленных кружках, не забывая упомянуть о том, что все держится исключительно на ее хрупких плечах. Моника стеснительно улыбалась, когда свекровь хвалила ее за идеальное домоводство, уход за детьми и их воспитание. Меган тошнило при виде этой наигранной улыбки, и причиной тошноты наверняка был не токсикоз.

Но, хотелось ей того или нет, Моника была частью ее семьи, потому Меган попросила родителей и брата со своей женой найти пару минут и собраться исключительно в семейном кругу, чтобы обсудить один семейный вопрос. Конечно, она их заинтриговала. Отец надеялся услышать новость о том, что его дочь наконец выходит замуж, мать же боялась узнать, что Меган больна раком или другой неизлечимой болезнью. Эрик не сразу понял, что инициатором уединения семьи была его сестра: он весь праздник говорил по телефону, и лишь Моника догадывалась об истинной причине сбора: она заметила, что за весь праздник Меган не выпила ничего, кроме половины стакана апельсинового сока, который Меган все еще держала в руках.

– У меня для вас новость, – сказала наконец Меган, когда все собрались на кухне в доме Эрика и Моники. Дети и гости остались на заднем дворе. – Я не знаю, кто как отнесется к тому, что я сейчас скажу, но я очень прошу вас воздержаться от комментариев и вопросов до тех пор, пока вы полностью это не осознаете и не примите. Лично мне понадобилось кое-какое время.

– О Боже, ты беременна?! – воскликнула Моника и радостно захлопала в ладоши. Меган насилу улыбнулась, пытаясь выпустить на свободу все свое самообладание. На самом же деле ей хотелось в ту минуту придушить Монику.

– Я… – начала она, но мать ее перебила:

– Что? Ты беременна? Почему ты ничего мне не сказала? Кто отец?!

– Так вот же я и говорю, – пыталась улыбаться Меган. – Я прошу, мама, я отвечу на все вопросы, только…

– Что я пропустила? – за спиной Меган услышала старческий голос. Она медленно поворачивала голову назад, когда голос заговорил снова: – Мне сказали, что вся семья собралась на кухне, чтобы поговорить о каких-то семейных делах, так почему же нас с дедушкой не позвали?

Меган полностью повернулась. Ее глаза округлились, а правая рука неустанно щипала левую. В кухню вошла улыбающаяся бабушка – мама матери Меган, а за ней уже поспевал дед: высокий, лысый мужчина с широкими плечами и очень бледным лицом. Мертвенно-бледным.

– Меган, ты беременна? Это правда? – улыбаясь спросила бабушка.

– Бабуля? – на глаза наворачивались слезы. – Дедушка?

– Меган, что с тобой? – спросила ее мать. – Ты будто призраков увидела.

Но она и увидела призраков. Бабушка Меган умерла пятнадцать лет назад, после ее смерти дедушка прожил еще семь лет и умер в возрасте восьмидесяти лет. И сейчас они оба стоят перед ней в доме Эрика и Моники.

– Нет, это же был не сон… – бормотала Меган. Слезы стекали по щекам. – Это не может быть сном!

– Это не сон, дорогая, – улыбнулся дедушка. Меган видела его желтые зубы и, как ей показалось, гниющий язык. – Это больше, чем просто сон. Здесь все так, как я хочу. Я, не ты.