Всего лишь сон

Улыбка дедушки буквально расползалась по лицу: Меган видела, как его губы покрывались гниющими язвами, в щеках образовывались дыры, веки исчезали, а из глазниц стала вытекать густая жидкость серого цвета с примесью гноя. Она перевела взгляд на бабушку и увидела такую же картину на ее лице.

Руки Меган задрожали и инстинктивно прижались к животу.

– Нет, нет, нет… – прошептала она. – Я проверяла: это не было сном. Я же все проверила…

– Дорогая моя, – сказал дедушка, хотя Меган догадывалась, что это был вовсе не ее дедуля, пускай тот в гробу сейчас наверняка выглядел примерно так же, – не в твоей власти выбирать то, что тебе снится.

– А в чьей? – Меган заговорила так, словно готова была убить того, кто говорил с ней в разлагающемся обличии ее деда. – Что ты такое, что можешь решать за меня? Ты даже не можешь существовать вне моего разума! Ты – пустышка! Паразит, неспособный жить без меня!

Родители Меган, ее брат и его жена замерли, как истуканы, глядя на нее. С лиц бабушки и дедушки гниющая кожа капала на пол, словно растопленный воск. Меган увидела оголившиеся скулы, заметила, как одежда на мертвых стариках стала покрываться жирными пятнами от гниющих под нею тел, от которых до нее уже доходила тошнотворная вонь. Знакомый для нее запах.

Вдруг Меган стало невыносимо одиноко: она одна здесь, до конца не понимая, «здесь» – это где именно, в окружении равнодушных к ней родственников. Демон, который на какое-то время оставил ее в покое, теперь снова пришел к ней в жутком кошмаре. Благодаря заложенному в нее материнскому инстинкту, о наличии в себе которого она еще не догадывалась, Меган поняла, что должна оградить от этих кошмаров ребенка, который сейчас был внутри нее. Оградить его от этого страшного и ужасного бугимена, который приходит к детям во сне или же утаскивает их под кровать.

Но она одна. Рядом не было никого, кто мог бы защитить ее. Впервые Меган ощутила минус своего одиночества, впервые она нуждалась в ком-то больше, чем кто-то нуждался в ней самой, впервые ей было страшно одной. По-настоящему страшно. И она знала, почему: ей было страшно не за себя.

Меган выбежала из кухни через другой вход. Оказавшись в гостиной, она обернулась и увидела, что все ее родственники, которые определенно не были настоящими, повернули к ней свои головы и продолжали смотреть на нее невидящим, пустым и до жути страшным взглядом, даже бабушка и дедушка, которым уже и вовсе было нечем смотреть: глазницы окончательно опустели.

– Где же ты, Ник? – прошептала она. – Почему я должна одна отдуваться? Почему мужчины всегда оказываются не при делах?

Она сама оценила абсурдность своих же мыслей, понимая, что напрямую Николас не имеет к происходящему никакого отношения. И уже тем более он не имеет никакого отношения к ее родне. Частично мертвой.

Она выбежала во двор. Все дети, мгновение назад веселившиеся с приглашенным для них клоуном, замерли в тот же миг. Они повернулись к Меган и уставились на нее таким же лишенным всяких эмоций взглядом, каким за ней теперь из окна кухни наблюдали родители и Эрик с Моникой. Родители детей, в том числе и та самая дама с увеличенными губами, тоже уставились на Меган. И клоун – персонаж, которого боятся многие дети, а после романа Стивена Кинга – и взрослые – замер, держа в руках связку шариков. Он улыбался Меган, и по ее телу побежали мурашки. Эта милая улыбка казалась ей куда более жуткой, чем те, какими улыбались гниющие губы ее давно почивших бабули и дедули.

– Я слежу за тобой, дорогая моя, – улыбаясь, сказал клоун.

Меган уже хотела побежать, но решила, что это рискованно, потому быстрой походкой зашагала по газону вокруг дома, не сводя глаз с клоуна и остальных, которые продолжали безмолвно следить за ней взглядом. Она лишь хотела добраться до своей машины, а дальше действовать по ситуации. Она уже запуталась, что реально, а что нет. Ей просто хотелось уйти от пристального слежения.

Не дойдя совсем немного до лужайки перед крыльцом дома, она замерла от удивления: перед ней стоял плетеный садовый стул, на котором сидя спала… она сама.

– Проснись! – крикнула Меган и принялась трясти свое же тело. – Проснись, Меган! Прошу тебя! Ну же! Вставай! Просыпайся!

Она обернулась: теперь на совсем близком расстоянии за ней стояли все гости, радостно махающий рукой клоун, дети Эрика и Моники, сами Эрик и Моника, родители Меган и даже уже почти полностью разложившиеся останки тел дедушки и бабушки. Стало очень страшно.

– Меган! Немедленно просыпайся! – закричала она сама себе и влепила пощечину спящему телу.

Меган вздрогнула и проснулась.

– С тобой все в порядке? – спросила мимо проходившая мама, неся в руках поднос с угощениями. Наверняка, детям.

– Да, мам, спасибо, я просто задремала, – ответила Меган. – Видимо, утомилась в дороге.

– Ты о чем-то хотела поговорить? Я освобожусь через пару минут.

– Это не так важно. Поговорим в другой раз. Сегодня – детский праздник, – Меган махнула рукой, устало улыбнулась, немного наигранно зевнула и потянулась, все еще сидя в плетеном кресле.