Всего один век. Хроника моей жизни

Вот эта вещь.

СТРАХ СМЕРТИ

Один человек, как и все люди, знал, что в конце жизни его ожидает смерть. Однажды он понял, что смерть вовсе не ждет долгие годы и может настичь в любой день месяца или даже недели, где-нибудь в дальних странствиях или просто в поездке. Он перестал далеко ездить, опасаясь разбиться или утонуть. Однако смерть не дремлет и не сегодня завтра подкараулит на соседней улице, за ближайшим углом. Можно шутя получить удар в спину ножом или попасть под быстрое колесо.

Страх отступал, но постоянно возвращался.

Человек стал редко выходить из дому. А смерть между тем затаилась в его собственном доме, где сторожила на каждом шагу, чтобы наповал сразить утром или вечером, через час или через минуту. Кость, застрявшая в горле; голова, размозженная о дверной косяк при падении на скользком полу; сердце, вдруг остановившееся от ужаса при мысли о гибели через мгновение. Смертельный страх целиком овладел им, не отпуская ни днем ни ночью. Обыкновенная смертельная опасность стучала извне в дверь, была в каждом его движении и поступке, в каждом глотке и вздохе. Он знал, что от так называемого несчастного случая спасения нет. Но человек придумал, как избежать нелепой кончины.

Через трое суток, на рассвете, когда занимался свежий ясный день, он подошел к горе, где находится Фингалова пещера. Оттуда шел бледный путник, который, поравнявшись с ним, спросил:

— Зачем ты сюда спешишь?

— Я спасаюсь от смерти, она идет за мной по пятам.

— Она настигнет тебя именно здесь, во тьме, в пустоте и одиночестве. Ты станешь самоубийцей, отдавшись смерти.

— Нет. Самоубийца — это ты, идущий ей навстречу.

Путник ничего не ответил, и каждый пошел своей дорогой. Один был бессмертен, как бессмертно утро, заливающее солнцем землю. Другой обретал вечность, отказываясь от суетного мира».

Иногда мне чудится, что эта вещица не из литературного приложения к газете «Ла Насьон» 50-х годов, а просто мое собственное сочинение, апокриф. Я так вжилась в его прозу, что при переводе его миниатюры «Борхес и я» моя рука едва не написала: «Я и Борхес». Бывает.

Произведения Хорхе Луиса Борхеса продолжают издаваться и переиздаваться. Малиновые пиджаки и прочие «вершки» выпалываются молодым думающим поколением.

О знакомстве с другим замечательным аргентинцем, Хулио Кортасаром, я тоже рассказывала ранее. Подаренный им мне «Преследователь», к счастью, снова стал преследовать меня в 90-е годы. Без этой повести не обходится ни один сборник произведений Кортасара. И не только.