Всего одно злое дело

Еще одна чашка кофе, еще четыре трубочки с инжиром. Это привело Дуэйна к мыслям о его сотрудниках и к тому, что же из сделанного он сможет повесить на них. Доути всегда был очень осторожным и аккуратным человеком, поэтому не прослеживалось никакой прямой связи между ним и всеми этими маневрами и изменениями баз данных. Кроме того раза в роскошной квартире Эм в Уоппинге и – ну да, правильно – еще одного раза у него в офисе, Дуэйн никогда не обсуждал лично никаких деловых вопросов с Брайаном Смайтом. Он мог просто вскинуть руки в отчаянии и шоке и бросить Эм на съедение этим волкам. Ведь, в конце концов, именно она передавала все его распоряжения Смайту. Насколько сложно будет доказать, что все мысли о нарушении закона исходили от нее? Но вопрос стоял по-другому: мог ли он сделать это с Эм после всех тех лет, которые они проработали рука об руку?

Доути знал ответ еще до того, как полностью сформировал вопрос. Его с Эм связывает долгая совместная работа. Так же, как и с Брайаном Смайтом. Поэтому и вылезать из этого дерьма им предстоит вместе. Его проклятье состояло в том, что он всегда был слишком порядочным человеком.

Второй час размышлений привел Дуэйна к тому, что он может попытаться использовать несомненную симпатию этого Линли по отношению к Барбаре Хейверс, так же как смог использовать симпатию этой коровы по отношению к пакистанскому профессору для того, чтобы держать ее в узде. Проблема была в том, что Доути никак не мог убедить себя, что такая симпатия действительно существует. Поэтому это могло не прокатить, а на решение всей проблемы у него осталось всего девяносто минут, до того момента, как прозвонит будильник Кан и она появится в кухне, не очень, мягко говоря, довольная, что он съел все печенье.

Мысль о возможных карах со стороны Кан заставила Дуэйна подумать о необходимости замести следы. Ему надо сделать еще порцию кофе, поэтому он встал из-за стола и смял целлофановые упаковки печенья. Положить это в мусорное ведро он не мог – его жена обязательно обнаружит их, и ему придется выслушать целую лекцию о том, как неправильно он питается. Поэтому Дуэйн взял газету, лежащую на стуле у кухонной двери, куда они складывали макулатуру, ожидающую своей очереди на переработку, и расстелил ее на сушилке. Он решил высыпать спитой кофе на газету и спрятать упаковки под ним. Ведь остатки кофе тоже шли в переработку… или они шли на компост? Доути никак не мог запомнить, что надо делать с мусором в наши дни, но сегодня кофейная гуща должна была послужить высоким целям.

Он вытащил остатки кофе из кофейной машины, аккуратно разложил упаковки печенья на газете и уже собирался вывалить на них спитой кофе, как рука его остановилась, прямо как в Библии[366]. Под упаковками от печенья детектив увидел свое решение. Или хотя бы часть его. Потому что газету он открыл на статье, которая была посвящена делу, подробности которого ему были хорошо знакомы: Италия, смерть англичанки, возможный заговор и «оставайтесь с нами». Дуэйн сдвинул упаковки на одну сторону и стал читать, вспоминая по ходу чтения имена. Проблема была в том, что газета открылась на середине статьи, но даже то, что он смог прочитать, мгновенно активизировало его способность мыслить и планировать… Однако ему была необходима остальная часть статьи.

Доути не верил в Бога, но молился, чтобы Кандас не использовала первую страницу для завертывания вчерашних остатков чили-кон-карне. Он порылся в пачке кандидатов на переработку – и нашел то, что искал.

Это было имя, имя репортера. Оно стояло под заголовком на первой странице: Митчелл Корсико. Имя звучало для Дуэйна совсем по-итальянски, но, итальянец или нет, этот парень владел английским. А так как он владел английским, то он был его ответом. Он был его планом.

И Дуэйн Доути успокоился, несмотря на изжогу и натянутые, как тросы канатоходца, нервы.

Лукка, Тоскана

Чего Барбара не смогла предусмотреть, так это желания Хадии срочно увидеть своего отца. Она настолько зациклилась на необходимости увезти девочку от Лоренцо Муры и защитить ее от возможного появления ее вонючего деда, который забрал бы ее с собой, что она не могла думать ни о чем другом, кроме как обнять девочку и немедленно увезти ее в Лукку.

Для начала этого было достаточно. Они пообедали в Лукке, в международном кафетерии на виа Молкатенти, где на стенах висели подложки под столовые приборы, на которых предыдущие посетители заведения оставляли слова восхищения пиццей, гуляшем и хумусом[367] на всех языках мира. После этого они съели мороженое у киоска рядом с экскурсионным бюро на пьяццале Джузеппе Верди. И в завершение вечера прогулялись по вершине стены среди толп итальянцев, наслаждавшихся вечерним моционом. Когда они, наконец, пришли в Пенсионе Жардино, то Хадия мгновенно отключилась на второй кровати в комнате Барбары.