Всей нечисти Нечисть

– Тогда нам надо понять, что у нас в голове от Дьявола, что от вампира, а что от нас самих, а что приходит от того же вампира или проклятого. И когда мы поймем, что от Дьявола, мы сможем сказать: «Здравствуй, Отче, а я тебя вижу!» – Лицо у Сени загорелось и покрылось румянцем. – Я вот, например, про окно догадался. Просто так, пощупал, мягко, и сразу понял, как будто меня водой облили! Водой! А Бог разве не живую воду на человека льет?

На Сеню посмотрели с любопытством.

– И пошел еще искать. Гальку нашел, и снова: а, значит, море было! И опять увидел – ракушки! А еще поискал, и вспомнил, что те насекомые, которые по дну ползают, вымерли миллионы лет назад. Присмотрелся, точно они, а жили они в море! Это не могла быть моя душа, – тьфу, тьфу, тьфу, у меня не вампир, но железа и нам с нею хватает, – откуда ей знать, чем я тут занимаюсь, да еще наперед угадать? Дьявол меня вел и говорил: вот, Сенька, смотри сюда, или, здесь ищи! И подсказывал, что искать. Эх, мне бы на него посмотреть!

– А я не могу о себе такого сказать, я целый день лягушат отлавливал. Маленькие они еще! – расстроился Иван.

– Подрастут! – успокоили его. – Дня через три будут в самый раз.

– Что же у меня-то было? – задумался Виткас. – Целый день мысли в голову лезли одна за другой, а вот поди ж ты, ничего вспомнить не могу.

Остальные промолчали. В принципе, сказать им тоже было нечего. Не привыкли они еще к Богу-то…

Малек взял бинокль и неугасимую ветвь и вышел.

– Пойду посмотрю, может, костры ребята разожги… – бросил он через плечо. – Что-то ветра не слышно.

Сеня оделся и вышел следом.

– Ладно, будем охотиться на Дьявола, – сказал Валимир, устраиваясь в спальнике.

Но на следующий день восход проспали. Сеня расстроился, до самого завтрака настроение у него было никакое. Сразу же после завтрака Валимир достал Дьявольский кинжал – пора было готовить стрелы. Виткас поднялся и тоже направился к саженцам неугасимого дерева. Иван собрал посуду, зачерпнул котелком воды и отошел от берега к проходу: как-то нехорошо мыть посуду в живой воде. За ним полетела бабочка, он на нее шикнул: нечего ей было делать на морозе, пусть уж лучше ею тут кто закусит, от прохода тянуло холодом.

Прошло еще неделя. Погода была никакая, собачий холод, так что язык к небу примерзал, а глаза сразу становились стеклянными, их стягивало. Выйти на воздух никто и не думал. О своих ничего не знали и разговаривать не хотелось, разве что по делу. Все дни напролет резали стрелы. Не сказать, что дерево сильно торопилось подрасти, но его и не торопили. Опасности не ждали, а в письмеце было сказано, что настоящую стрелу можно срезать не раньше, чем через неделю. Первый урожай собрали, теперь жди второй. В кузне еще остался и уголь, и железо – Иван и Малек попробовали освоить новую профессию, выплавляя сковородки. Получились, но кривые и косые. Для первого раза решили – нормально, сойдет. Весь их опыт уложился в те четыре дня, когда работали кузнецы.

Когда в пещере появилось солнце, пусть и на полдня – неугасимое дерево пошло в рост, выбрасывая по десять сантиметров за сутки. В тех местах, куда попадал солнечный свет, из-под мха полезла трава, не поймешь, то ли ядовитая, то ли полезная, но растения были и терпкие, и пряные, подросла кукуруза и выбросила мохнатые метелки. Израненным ослепительной белизной и солнцем глазам было приятно медитировать, расслабляясь возле розовеньких и голубеньких цветочков с пушистыми трубчатыми, наполненными нектаром пестиками. Зацвели помидоры, с мизинец завелся огурец, по стене поднялись плети тыквы, и три виноградные лозы на радость Виткаса. Лозу втыкали черенками, которые оставил один из альпинистов – он их таскал с собой, чтобы помнить о доме, как те, которые носили с собой анашу и мак. Лозу он сразу подвязал, проверяя их по пять раз на дню. Грибов стало меньше, они росли только на мшистых местах по темным углам, но их уже насушили, наморозили, объелись, и насолили – соль нашли чуть ниже, в одной из пещер, в основном калийная, бесполезная, но там же нашли глину для горшков – горшки пригодились. В изобилии разрастались непонятные толстые и сочные крахмалистые корни с небольшой мясистой розеткой широких листьев. От корней поднималось настроение, но ничего такого за собой не замечали. Их использовали вместо хлеба и картошки, отваривали, толкли и пекли лепешки. Все растения были какими-то дисциплинированными, разворачивая листья вертикально, стараясь не мешать друг другу. Видимо свет здесь приходил к ним как-то по-другому.

Выползли из земли несколько черепашек и спустились в озеро. Подрастали мальки, превращаясь в несколько видов рыб, неядовитые, довольно приятные на вкус змейки грелись на валунах, когда те нагревались.