Вселенная Ивана Ефремова. Интуиция «Прямого луча»

То ли гром, то ли вулкан, действующий неподалеку, то ли тягостное воспоминание детства в страшном неотрефлексированном сновидении. Нет, рубилом ему по прямохождению! Все правда, сейчас и здесь. Туточки то есть прямо. Перед глазами. В шаговой доступности. Серая глыбастая туша проворно тискала полутонными лапищами вжавшуюся в песок игуану. Сипло урчала и пыталась подковырнуть добычу — в точности как профессор Ефремов подковыривал ископаемые черепа. Что настораживало и заставляло думать о заговоре.

«Может, это брачные игры?» — севшим голосом подумал студент Антипов и тотчас устыдился предположения. В следующую секунду он бездумно заорал:

— А ну пошла вон, с-скотина такая! Инфляция не отработана, что ли??? Куда вперлась за буйки, г-гади-на! Это моя территория, т-тварюга нерусская, а русские детей и женщин не обижают!

Лелея в душе студеную и черную жуть, он подбежал к бугристо сокращавшейся пятиметровой туше и пнул ее ногой — не со всех сил, чтобы не повредить жизненно важные органы (ибо гуманизм!), но чувствительно.

Тварь замерла и обернулась.

Клацнула громадная пасть, дохнула невыносимым смрадом, мигнули слюдяные базедовы глазки. И студент Антипов сел, где стоял. Только механически вытянул вперед руку с парализатором и нажал на спуск. Громадный биаморзух антонозавр (а это был именно он) тоже сел — не от удивления, от мощного разряда. Посидел, посипел в рукав и быстро пополз в заросли. Не стал прощаться, искать дорогу. Ушел обиженно. И человек едва отдышался, по-прежнему сжимая ствол парализатора как последнюю надежду. Так оно, собственно, и было, ибо на гуманное отношение к военнопленным в нынешней обстановке рассчитывать не приходилось.

Подобрался к ящерице, которую хищник предназначил себе на обед. Понемногу откалибровал образ мира, присвистнул. Вовсе она и не ящерица (собственно, и откуда бы?) — почти двухметровый лабиринтодонт недвижимо покоился, вжавшись в мокрый песок. Поначалу даже показалось, что все — финита ля трагедия, но нет. Тихо шевельнулась спасенная жертва, приоткрыла продолговатые слезящиеся глаза, скосила их на спасителя. И снова закрыла. Студент Антипов растерялся. То ли травмирована была краса, то ли корабли Колумба мешали ей разглядеть в человеке достойную внимания часть ландшафта, но на все призывы отозваться она ответила даосским молчанием.

У-вэй.

Почему она, а не он, почему игуана, а не крокодильчик? — мгновенно провел рефлексию испуганный человек.

— Да потому что, судя по всему, это была молодая коржаковия, сущность известная в кругах палеонтологов, как и атаковавший ее антонозавр. Названный словно аккурат в честь профессора Ефремова.

«Это явно одна генетическая линия, явно! — понял студент Антипов, — даже жесты лап остались те же! Вот попал». Кажется, радикальный гуманизм профессора завел его далеко в вопросах педагогики, и он превосходно знал, куда отправляет своего ученика. И зачем. Значит, задание явно не линейное, в нем есть скрытое качество. Студент Антипов нехорошо рассмеялся — нервно так, со всхлипами. Он не станет заложником игры, выдуманной злым гением коварного кроманьонца! Оберечь коржаковию от притязаний прошлой инкарнации профессора — вот смысл его попадания сюда. Может быть, он спасает важную эволюционную линию и все будущее антропоморфного матрицентризма в лице — ну, то есть в морде — смирно и скромно замершей коржаковии.

Неотения — вот поразительный ключ к процветанию современной цивилизации со всеми ее успехами и подлинным господством знающего и не волящего сверх меры над природой. В этом секрет и успешной работы со временем. который забарахлил что-то не к месту, правда. Личиночные формы взрослой особи вдруг обретают самостоятельное бытие и научаются существовать сами. То, что на самой заре бинокулярного разума звали детьми синего фламинго, стало таковыми переходными формами к бодрствующему человечеству современности. Только физиологическая эволюция втянулась внутрь. Великая интроспективная революция — лишь строка в учебнике для обозначения рубежа создания нового вида. Студент Антипов криво улыбнулся. Именно у моих предков все это уже было — развитая интуиция и телепатия! — подумал он. Усиленные затылочные части черепа тому свидетельство, и нынешние спецы, катающиеся по маршрутам кайнозоя в рамках научного туризма, это прямо подтверждают. Но сейчас эта мысль не принесла торжества. «Поторопились с телепатией, — ожесточенно подумал студент Антипов, — Полезли на гору, а снаряжение оставили. Что же ждали? Но я не такой. Мои предки по матушке всех победили, включая предков по батюшке, и я этому профессору покажу!»

Приободренный, студент Антипов занялся делом. Оптимизировал работу оставшихся приборов, натащил камней покрупнее к палатке, ибо зарядов в парализаторе оставалось немного. Без пищи он мог продержаться максимум пару недель. Интересно, сколько без пищи продержится антонозавр?