Вселенная любви

– Теперь моё художественное воображение вооружено, и я этому очень рада. Для меня небесная сфера, заключающая видимую вселенную, уже родной дом, нанизанный творцом на ось вращения.

– А все сущее внутри одна большая художественная галерея – улыбнулся Петр, просматривая снимки.

– Абсолютная истина. Очень важно в собственном сознании все расставить по местам.

Пётр ощутил, что кто-то касается его плеча. «Неужели» – мелькнуло в сознании. Пётр обернулся. Никого вокруг не было. Насторожено посмотрев на песок, Петр с изумлением увидел следы, которых раньше не было.

Кристина почувствовав происходящее, вышла из моря, завернулась в полотенце и села у костра.

– Темная материя, которая для нас прозрачна, и мы не поймём почему она скрывается от нас, обозначила своё присутствие – рассудил Пётр – её обитатели к тебе не равнодушны.

– Немного подробнее об этом – произнесла Кристина.

– Тёмная материя своим весом искривляет свет, идущий к нам миллиарды лет от далеких галактик. И возникает эффект гравитационной линзы.

Тут застыла Кристина. Петр посмотрел по направлению её взгляда и увидел, как на севере над сливающимся с небесами морским горизонтом поднимаются паруса. Подобное зрелище неизменно очаровывает романтиков.

Багровое солнце погрузилось в низкорослую дубраву на западе. Стало темнеть. В небесах проступило созвездие Ориона. На вершине крепостной башни запылал огонь.

– Это сигнал, предупреждающий об опасности. Неужели мы видим флот варягов, со славянами и чудью, идущий к Царьграду с пушниной? – Петр внимательно осматривался.

– Или корабли генуэзцев и венецианцев с грузом китайского шелка из Таны и Кафы-Феодосии – качнула головой художница, согревая тонкие ладони над огнем – с попутным ветром спешат в Средиземноморье.

Ночью в палатке сон был тревожный. Огни загорались на море и в крепости, а смысл происходящего был не понятен. Петр несколько раз выбирался наружу. Ничего кроме огней рассмотреть он не мог и пришел к выводу, что они на границе, а крепость была призвана её охранять. А ночами тут веками происходят таинственные истории. Место разбойничье, и души человеческие в таких местах с закатом солнца трепещут как птички.

– Наверное, тут Петя, еще и контрабанда со времён аргонавтов. А для множества настороженных глаз мы здесь с костром и палаткой как бельмо на глазу. Страшно – Кристина казалось не на шутку испуганной.

Перед расцветом костер догорел, огни поблекли и удалось уснуть. А проснулись Пётр и Кристина под рёв множества двигателей. Переглянувшись, они выдохнули и выглянули из палатки.

В море против линии прибоя на якоре стояли грузовые кноры и боевые дракары викингов. Берег был уставлен автомобилями, из которых десятки людей доставали кино аппаратуру. Лодка Кемаля, с изящно очерченным контуром, тут же раскачивалась на волнах.

– Киносъёмка – Кристина улыбнулась синими глазами – а у нас фотосессия.

У художников особое зренье и Кристина среди киношников мгновенно отметила одну фигуру.

– Этот швед тут главный, – сказала она Петру, глазами указывая на рослого рыжеволосого мужчину, в котором всё было к месту и по существу, – от чего-то мне кажется, что мы его еще увидим.

Швед был одет по моде десятого века, в лён и шкуры. Петр, обратив внимание на его кожаные сапоги с длинными острыми носами, заметил:

– Следы его обуви очень похожи на то, что я вчера увидел на песке позади себя.

Пока убирали палатку вспыхнули прожектора.

Швед не спускал глаз с Кристины, пока лодка Кемаля задирая нос на волнах не спешно удалялась вдоль побережья на юг. Художница не могла не отреагировать на это. Она погрузилась в раздумье.

Тем временем вокруг византийской крепости началось необыкновенное оживление. Снимали сцену торжища, на котором варяги, славяне и чудь собранную за зиму в полюдье дань, в виде собольих, куньих, беличьих, бобровых и лисьих шкур по сходням несли на берег, предлагая для продажи и обмена грекам и итальянцам. Из рук в руки переходили серебряные и золотые монеты. На суда с берега по длинным гнущимся сходням несли отрезы тканей, амфоры с вином и оливковом маслом. Над морем разносилось многоголосье из речи шведской, русской, греческой, итальянской. Пылали костры, жарилась рыба, били барабаны, играли флейты. Над башнями крепости реяли разноцветные знамёна.

С моря людское естество проступало стремительным движением, расцвеченным красками, музыкой, поэзией, замешанными на романтике истории и всё казалось прекрасным. Всё низкое, плотское стыдливо отступало. Мир десятого века представал идеалом.

– Посмотри на эту красоту. Могли ли мы вчера представить подобное. По оси времени реальность сдвинулась на тысячу лет назад. Пусть не на долго. Но мы это видим и самое бесценное для человека это его настоящее – говорила Кристина – черпая морскую воду и умывая лицо.

– Всё в космосе разнесено на огромные расстояния. Уж не для того ли, что бы всё выглядело идеальным? Похоже, что те, от кого что-то зависит и за всем наблюдают, предпочитают всё видеть совершенным – ответил Пётр, пытаясь определить направление ветра и высоту волн.