Вселенная любви

Скоро появились толмачи-переводчики и торг зашумел, словно потревоженный улей. Против греческих рядов, составленных из остородонных амфор с винами и оливковым маслом, из лотков, устеленных тканями, бивнями слонов, металлическими изделиями, драгоценными камнями, золотыми, серебряными браслетами, кольцами, ожерельями, против этих средиземноморских сокровищ выросли ряды с грудами шкур, с пушниной, с бочонками мёда, с сушеной рыбой, с копчёным мясом, с лошадьми, коровами, козами, овцами. Зазвенели серебряные монеты и началось взаимное обогащение, для большинства едва заметное, а для кого-то, особенно искушенного, весьма весомое. Скоро с обеих сторон явилась знать и началась дипломатия, спутница торговли. Её последствия не заставили себя долго ждать. Степная аристократия, вкусив плоды средиземноморского мира, сочла допустимым строительство греческих полисов и окружающих их сельскохозяйственных хор по всему Северному Причерноморью, включая устье Дона с Танасом и устье Днепра с Ольвией.

Север и юг не сливались, ибо в их общении не было естественной непринужденности. Напротив, всегда и всюду ощущались непонимание и отчужденность. Вскормленный молоком кобылиц скиф, создание единое со своей лошадью, оказавшись среди облагороженных с тонким вкусом каменных зданий Херсонеса или Таны, в устье Дона, начинал тосковать по седой ковыльной степи, по дальним огням зимников на глухих водоразделах, по бескрайним просторам с овеянными легендами курганами на вершинах холмов. Грек, оказавшись на высоких берегах Дона или Днепра, с их видами на десятки километров, ощущал себя абсолютно потерянным, сорванным с дерева плодом. Тем не менее, север и юг, однажды сомкнувшись, уже не расставались, исподволь, веками, перенимая друг у друга разнообразные знания. Эллины отгораживались от варваров великой степи высокими крепостными стенами и глубокими рвами. Скифы считали греков лукавыми прагматиками, способными не только обмануть, но и отравить и по-своему презирали их, одновременно восторгаясь греками, отдавая должное их врожденному умению вдыхать в окружающее пространство совершенную красоту.

Минуло несколько столетия. Греческие портовые города и окружающие их хоры с садами и виноградниками превратились в сокровищницы, с храмами, театрами, и самодостаточной экономикой. Степная знать, осев в Неаполе Скифском, современном Симферополе, стала подражать эллинам, окружив себя мрамором, облачившись в шелк, унизав шеи и руки золотом и серебром.

А однажды скифы за это отступничество жестоко поплатились. С востока, из-за Волги, в их степи вторглись их ближайшие родичи сарматы. Пощады не было никому. Немногие уцелевшие онемевшие от ужаса скифы заперлись в Крыму, удерживая земли вокруг своей столицы Неаполя Скифского. Городища, разбросанные по берегам Днепра, Дона, Хопра, зимники, царские курганы, тучные пастбища, всё это богатство было отобрано жестокими, как рок судьбы, сарматами, еще не соприкоснувшимися со средиземноморской роскошью и негой и сохранявшими прямоту и силу степных волков, казалось не способных жалеть и самих себя.

Крепостные стены Херсонеса, Пантикапея, Таны и Ольвии поднялись на несколько локтей выше. Рвы углубили, гарнизоны усилили. Сарматскую степную бурю мир эллинов Северного Причерноморья пережил, постаравшись усвоить преподанный урок. Усвоили урок и скифы, поняв, что отказываться от своих идеалов это путь гибельный, да только пользы от того им было не много.

Сарматы же уже шли по пути скифов, заворожено созерцая средиземноморскую цивилизацию Северного Причерноморья, как подарок судьбы.

Магия женской красоты, пылающих огней, курящихся смол и чистых сильных голосов, в сочетании с совершенными движениями древних танцев, а следует присовокупить и средиземноморскую кухню, и архитектуру, и вся эта греческая мистерия действовала на простодушных синеглазых варваров ошеломляюще. Вино, этот сладкий расслабляющий дурман, довершало магию. И уже сарматские мужественные каменные сердца смягчались. Уроки скифов ничему их не научили. И уже сарматы стремились сменить войлок и кожи на пурпурные тоги, и также однажды поплатились за это.

Греки своими душами, трудом, речью за века соткали собственную ауру Северного Причерноморья и их города, с кварталами каменных домов, с храмами, театрами, агорами, крепостными стенами и башнями, с окружающими города сельскохозяйственными хорами с уходящими к горизонту виноградными лозами, их порты с десятками больших судов, пришедших с Кипра, Крита, из Александрии, Афин, Византии и Сицилии – всё это за две тысячи лет сформировало плотную информационную сферу, вход в которую возможен через язык эллинов, через их великую литературу и через метровые наслоения артефактов.