Вселенская пьеса. Дилогия (СИ)

— Это чего?

— А ты не знаешь? — усомнился титрин, бегая вдоль небольшой (по космическим меркам) машины с широким жерлом пушки на боевой надстройке.

— Знаю… Но не верю. Это что, мобильный орбитальный излучатель?

— Высокоточное оборудование, Доров! Достояние лучших умов Союза, совершенно секретная вещица. Правда, судя по шумихе, развернувшейся в свое время вокруг этой машинки, технологию у кого-то позаимствовали. Присвоили.

— Ну, все как обычно. Если ее удастся завести, можно спокойно пробиться сквозь породу в коридор, судя по тому, сколько я лез, тут не очень то далеко…

— Чтобы пробиться в коридор, хватило бы и робота, которого ты поломал. Ты бы лучше подумал о том, какие это деньги! Вот почему комендант так боится, что Селла может раньше времени оторваться от карлика, нужно успеть вывести склад с оружием прежде, чем это произойдет. А это не так то просто…

Цикла три назад в орбитальных защитных кольцах Селлы были неполадки, из-за которых их пришлось отключить, а на орбиту направить множество кораблей, чтобы охранять тюрьму. А теперь представь, что корабли общаются между собой с помощью кода «свой — чужой», и кораблей в округе, патрулирующих астероид, множество. В таких условиях можно спокойно сесть, разгрузиться и взлететь. Если ты знаешь код, никто ничего не заподозрит.

— А код задает лично комендант. Надо взломать эту зенитку и пойти всех мочить…

— Рассуждаешь, как ребенок, Доров. Ищи свой маяк, а как прищучить коменданта, придумаю я. Оставь иным умам думать умные мысли.

— Ну-ну, — на безобидные подначки я научился не обижаться еще в детстве, так что лишь устало вздохнул. К чему обижаться на глупые слова? Если на них обижаться, они обретают под собой почву, а ты становишься ослом.

— Не трогай установку, кстати, она под защитой, убьешься, — предупредил титрин и умчался дальше вдоль ряда.

— Ну и ладно, — буркнул я, — пойду, попробую починить поломанную игрушку, выбираться то отсюда как-то надо? И нужно очень хорошо подумать, в какую сторону прорубаться, потому что запас батарей ограничен. К тому же с одной стороны лава, с другой вообще коридора может не быть. Схемы ходов то нет.

Нагнувшись, острием пластины я отпорол кусок брючины и обмотал ею руку. Стало значительно лучше, а то боль была просто одуряющая.

Когда лучик фонарика стал тускнеть, я совсем выбился из сил. И разозлился. Я здорово навредил роботу, но не тем, что выдрал провода. Провода я нормально обратно прикрутил. Вся проблема была в том, что я закоротил сети и теперь эта глупая машина никак не хотела запускать ручную программу управления.

— Ну что, Доров, никак? — ехидно уточнил титрин, шевеля усами. Он снова сидел рядом со мной.

— Я же не механик, а капитан, не обязан, знаешь ли, во всяких железяках разбираться, — буркнул я.

— Вот не уверен, что не должен. Капитан должен…

— Бред все это, Титрин, капитан, это тот человек, который готов взять на себя ответственность за все происходящее у него на борту.

— Тогда я вижу только один способ выбраться отсюда, потому что все оружие защищено электрическими сетками, к нему не подберешься. А подпитывается все это богатство из центральной сети.

— И какой же способ выбраться? — уточнил я и, присев рядом с мертвым роботом, выключил выгорающий фонарик. Посидим пока в темноте, свет нам может еще понадобиться.

— Учинить тут разгром, чтобы сработала система оповещения, и комендант пришел проверить, все ли в порядке с его товаром.

— Ты сам пронимаешь, что предлагаешь?

— Отчетливо, Антон. Это — Сафари, ты неприкосновенен, даже зная такую тайну.

— Ее выжгут у меня из мозга, — возразил я. — Комендант меня с такими знаниями не отпустит.

— Отпустит без них, зато ты будешь жив.

Я вздрогнул.

— Доров? Это неизбежно. Ты забыл?

— Да что я забыл?! — не сдержавшись, я закричал.

— Ты должен через все это пройти, — так же спокойно ответил Титрин. — Ты же главный герой чужой пьесы. И пока авторское право не перейдет к тебе, ты будешь лишь марионеткой, играющей в игру чьего-то воспаленного разума.

— Это смахивает на философию о душе бездны. Я подумал, кстати, над твоими словами.

— И конечно, души в пустоте ты не нашел, — отозвался Титрин. — Нет, все это не философия, Доров, а всего лишь умелое руководство. Тебе дают право отыгрывать раунд за раундом, но не более того…

— Невозможно спланировать все это, — я развел руками, хотя прекрасно понимал, что этот театральный жест в темноте не более чем самоуспокоение.

— Мне очень жаль, что ты так думаешь, — совсем тихо сказал Титрин.

— Да почему я должен тебе верить? — вспылил я. — Ты вообще подставное лицо, ты мне не друг, я же не знаю, кто ты на самом деле! Вдруг ты подослан ко мне, чтобы все это воплощалось в реальность!

— Может быть, а может и нет. Не горячись, ты меня пугаешь. Ощущать себя инструментом в чужих руках страшно, осознавать, что за тебя все события уже расписаны вперед — еще страшнее. Но толку с испуга не будет.

— Если так судить, то конец Сафари тоже уже определен? — совладав с собой, спросил я.