Вселенская пьеса. Дилогия (СИ)

Если прикоснешься к панели вентиляции, сгоришь разом — с ужасом осознал я. Этот контакт, который я перерубил первым (и по чистой случайности) подает плазменный текучий заряд. Вот какая защита была на вентиляционных точках! Сгусток растекается по резине, пластмассе, дереву, по всему, через что не проходит электричество. Но теперь он на меня не реагирует, то есть, вообще не реагирует. Уткнувшись в камень, заряд тихо вплавляется, вот и все.

Некогда размышлять. Удача, вот что более всего меня пугает, вот что мне непонятно. Неужели кто-то может контролировать фактор удачи?! А если бы я не взял эту пластинку, меня бы еще крысак в коридоре тяпнул? А вдруг они ядовиты… и все было бы уже совсем по-другому.

С громким треском панель выпала в проход, я спрыгнул вниз и побежал.

Мне нужно было успеть в забой с лавовой рекой, и для начала не лишним было бы сориентироваться в этих незнакомых коридорах. И именно в этот момент в полутемном проходе я увидел скулящую груду тряпья, которая медленно уползала прочь!

— Шека!

— Не трогай меня, — заверещал убогий. — Ааа! Я не виноват! Это не я! Это все не я!

— Заткнись! Веди меня туда, в забой!!!

— Ааа!

Я резко выдохнул. Выла сирена, но никто никуда не бежал, в коридоре было пустынно.

— Слушай, ты получишь хорошие ботинки, если отведешь меня к Фафарычу. Мои ботинки, вишь, те самые, которые ты хотел?

— Зачем тебе к Фафарычу? — жалобно спросил Шека. — Они засунут тебя обратно в щель, а я не получу ботинок.

— Получишь! Ну?

— Я хочу ботинки, — на глаза убогому навернулись слезы и он, поднявшись и пряча обожженные руки в тряпках, хромая засеменил по коридору.

Слева провал в стене, я неосознанно напрягся, но там никого не было. Тянуло ледяной влагой. И как контраст из другого коридора, в который свернул Шека, пошло навстречу тепло.

Я бы нашел и сам. Убогий посторонился, пропуская меня, но дальше не пошел, заслонил спиной узкий в этом месте и низкий коридор. Похоже, его делали не совместно с основными тоннелями.

— Ну что, расходимся? — спросил кто-то. — А, Фафарыч? Сожрали его там, трос то откушен…

— Не откушен, а снят, — возразил заводила.

— А коли и так, мы что, узнаем? Только если он выберется обратно.

— Ну и кто выиграл, как ставки будем отыгрывать? — спросил Крешь.

— Судя по всему, парень меня обманул, не получу я свой должок, — вздохнул Бартик и шагнул в коридор. — Бродяжка, ты опять скулишь? Мало тебя били?

— Оставь его, — я вступил в полосу света, морщась от жара. — Сирена, не слышите?

— Опа, Червяк!

— А что нам до сирены? — спросил Варадак. — Она воет каждый раз, когда кто-то бунтует или пытается сбежать. Такое бывает, обычно находят потом кучку пепла…

— Слушайте, что я скажу, — я понизил голос, почти шептал, но все внимательно смотрели на меня. — Осталось очень мало времени. Я вернулся сюда, а не побежал сразу в камеру, чтобы вы сделали выбор: умереть или жить. То, что находится за этой стеной, принадлежит Коменданту, но при этом способно его убить. Если вы скажете, что нашли одну из его тайн, как думаете, он освободит вас?

Заключенные переглянулись, и Бартик внезапно зашипел:

— Живо все по камерам! Не смейте проронить и слова, если вам дорога ваша шкура! Червяк, на, — он кинул мне тряпку, — вытрись и одежду забери, нужно, чтобы ты выглядел нормально.

— Одевай, одевай же ты, не копайся, — Фафарыч уже совал мне мои ботинки.

— Шека, ты получишь свои ботинки завтра, — пообещал я, глядя на тоскливое выражение лица убогого. — Завтра приходи к моей камере.

— Шека боится вурдалаков, — жалобно сообщил он.

— Тогда Шеке передадут ботинки, иди, спрячься, сейчас будет небезопасно.

— Пошли, — Бартик взял меня под локоть и потащил по коридору. Проходя мимо автомата, выдернул стакан с водой:

— Смой кровь с лица, только не останавливайся. Что ты там видел?

— Тебе лучше не знать, если поймают, никаких поблажек не будет. Мне то не страшно, мне просто мозги промоют…

Я осекся. Оппа, это я сболтнул лишнего, но слова в глотку уже не затолкаешь.

— Почему? — заинтересованно спросил Бартик и прижал меня к стене. Его рука передавила мне горло словно железный прут, а глаза смотрели прямо с явной угрозой. Он и вправду был очень силен, Тверской не ошибся. — Почему тебя не тронут?

— Убери лапу или я сломаю ее, — прохрипел я. — Для меня Союз — сборище таких же скотов и трусов, как и для тебя, но я действительно не тот, за кого вы меня принимаете.

При каждом слове я отгибал руку Бартика, ощущая, как напрягаются жилы, готовы порваться, до тех пор, пока не смог спокойно говорить, а в глазах инопланетянина не появилась легкая растерянность.

В следующее мгновение я вывернул ему сустав, освободившись, и зашагал дальше по коридору, пытаясь сбросить напряжение, способное надолго вывести человека из строя. Этому научил меня Стас, когда как-то наша беседа зашла слишком далеко, а спирту было выпито слишком много. Врач долго тыкал пальцем в диаграммы предельных нагрузок, пытаясь объяснить самому себе некоторые из моих навыков, а потом внезапно переломил ребром ладони монитор. У него было плохое настроение, да.