Всем Иран. Парадоксы жизни в автократии под санкциями

Разрушение прежней конструкции, похоже, напугало и сами иранские власти. Казалось бы, на смену ей пришла более монолитная государственная система во главе с Али Хаменеи, который под конец жизни все-таки сумел подавить всякое сопротивление и оставить на политической арене только своих сторонников. Разве не об этом мечтает настоящий авторитарный лидер?

Однако победа кандидата-реформиста на президентских выборах 2024 года говорит о том, что власти все-таки пробуют вернуться к системе прежнего равновесия. То, что Хаменеи допустил победу Масуда Пезашкиана, показательно. Очевидно, что кризис легитимности, столь явно показавший себя на фоне протестов 2022 года, испугал всех, включая верховного лидера. Неожиданно для многих (в том числе для меня) система электорального маятника — качающегося от консерваторов к реформистам — возродилась, когда казалось, была уже окончательно уничтожена. Главный вопрос: поверят ли в систему обычные иранцы после всех падений и разочарований?

Рубеж имени Махсы Амини

Когда в сентябре 2022 года после смерти Махсы Амини по всему Ирану начались протесты с лозунгом «Женщина, жизнь, свобода», я быстро понял, что это конец. Нет, не «конец режима», а конец той удивительной эпохи, когда иранская власть жила в очень странном, но все же диалоге с обществом.

Я постоянно общался с местными и достаточно эмоционально воспринимал происходящее. На моих глазах заканчивалась эпоха. Молчать по этому поводу было невмоготу, поэтому 23 сентября я написал в своем телеграм-канале:

«Нынешний протест — это впервые прямой вызов системе.

До этого полномасштабные протесты по всему Ирану объединяла либо экономическая повестка (повышение цен на яйца в 2017-2018, цены на бензин в 2019), либо узкая политическая задача (пересчет выборов в 2009). Конечно, лозунги против политического строя были и раньше, но они возникали только в процессе и в дополнение к основной повестке.

Сейчас история принципиально иная. Объединяющая повестка — хиджаб. Сложно представить более яркий символ Исламской республики. Порядки и законы в Иране за 40 лет претерпели значительную трансформацию по многим направлениям, но хиджаб (наряду с запретом алкоголя и лозунгом «смерть Израилю») оставался красной линией. Это ключевой показатель идентичности системы — без него республика не может именовать себя исламской.

Характер протеста начал меняться задолго до. «Зимние протесты» 2017–2018 годов вывели на улицы не средний класс, а доведенные до отчаянья бедные слои. То же самое, но интенсивнее и масштабнее, произошло в 2019 году. На этих протестах уже не было никаких четких требований, только возмущение и возгласы «доколе!». Но все же претензии были к экономическому состоянию и социальной политике. Сегодня впервые повестка столь четко, ясно и бескомпромиссно направлена против политического устройства».

А потом писал еще и еще.

Моя активность не осталась без внимания. 28 сентября один из проиранских пабликов вконтакте опубликовал запись:

«Призываем МИД России обратить внимание на журналиста ТАСС Никиту Смагина. Данный индивидуум наносит вред дружественным отношениям Ирана и России своими провокационными дешевыми публикациями в Телеграмм. Иран поддержал Россию на Украине, поставляет вооружение, которое помогло проводить более успешные операции, Иран помогает России обойти международные санкции и многое другое. ТАСС — российское государственное федеральное информационное агентство, и плохо, что такие провокаторы работают у них!!!»

Насколько я знаю, этот паблик, как большинство популярных проиранских страниц в русскоязычном сегменте, ведется при прямой поддержке властей Ирана, в данном случае Корпуса стражей исламской революции. Конечно, такая запись могла быть просто личной инициативой администратора страницы, но могла поступить и прямая команда. Реакции МИД России я не боялся, но вот в самом Иране с иностранными гражданами случается всякое, поэтому определенную нервозность эта запись моей жизни добавила.

Впрочем, к тому моменту я уже твердо решил покинуть пост корреспондента ТАСС и уехать из Ирана. Связано это было исключительно с изменениями внутри самой России, но иранские протесты добавляли драматизма. Я осознал, что живо переживаю за Иран, которому посвятил столько лет жизни, а ничего хорошего его в ближайшее время не ждало.

Что будет дальше?

Сегодня ясно, что поддержка Исламской республики значительно ослабла, но не исчезла полностью. Консерваторы в Иране традиционно обладают устойчивым электоратом примерно в 30% населения — эти люди по-прежнему поддерживают власть, они же ходят на выборы и обеспечили победу консерваторов в Меджлисе в 2020 году и Раиси в 2021-м. Поддержка трети населения — совсем не мало, учитывая, что в эти 30% входит абсолютное большинство представителей КСИР, армии, спецслужб и других силовых структур, а также значительное количество чиновников.