Всем смертям назло

Валерий Иванович Горюнов воспринял без энтузиазма Свое назначение лечащим врачом Сергея Петрова. При первом же осмотре Сергея, не вдаваясь в тонкости медицинского анализа, он твердо и категорически заключил - не выживет.

Человек эгоистичный и трусливый, Горюнов был напуган обширностью ран у больного, его воля была парализована видом человеческой трагедии. Одна мысль поставить себя в положение Петрова приводила его в уныние. Он и сам не знал, почему возникла эта кошмарная мысль, и всеми силами гнал ее. Ободрял себя тем, что ничего подобного с ним не может произойти, что вот сегодня же он пойдет домой цел и невредим, там его встретит жена, они будут смотреть телевизор, болтать о всяких пустяках, а может, пойдут в кино, наступила весна, летом они поедут на юг, к морю... От сердца отлегло, но ненадолго. Камнем над головой повисла все та же мысль. Сострадания к больному не было. В груди росло раздражение и злоба. "Его же придется оперировать, а он умрет под скальпелем. Не хватало еще смерти пациента в моем послужном списке. Все верят в сказочки Бадьяна... Ну и пусть берет его себе!"

В кабинете их было трое. Главврач больницы супился и молчал.

- Больной безнадежен. Зачем его дополнительно мучить операцией? говорил Горюнов.

- Не согласен. Надо испытать все. Вы лечащий врач и не имеете права отказываться от риска, - возражал Вано Ильич Бадьян.

Главврач еще долго слушал, как хитрил и изворачивался Горюнов, всеми средствами старался избавиться от трудного больного. Потом эстал и, скрывая раздражение, сказал:

- Решено. Вано Ильич, готовьте Петрова к операции. В конце кондов, каждый поступает так, как подсказывает долг и совесть.

7

Хирург Бадьян присел на краешек постели Сергея и повел осторожный разговор о необходимости операции. Петров смотрит мимо врача, и кажется, что он не слышит ня о жестокой гангрене, угрожающей ему, ни о том, что надо быть мужественным в тяжелые минуты жизни.

- Я не ребенок, доктор... А

- Вот и хорошо, вот и хорошо!

Во время операции Сергей не мигая смотрел на яркую операционную лампу в молчал. Бездонными омутами гояубе-ли широко раскрытые глаза, которые ничего не видели, не желали и не чувствовали. Даже боли. И только когда противно завизжала хирургическая пила, Сергей весь сжался я отвернулся от света.

После операции Таню не пускали к мужу. Она просила, плакала - все бесполезно.

- Ему нужен покой, а вы не сдержите себя, - отказывал Бадьян.

Таня встала и решительно направилась в палату. Вано Ильич остановил ее, молча накинул ей на плечи своя халат и так же молча вернулся в кабинет.

"Только бы не заплакать, сдержать себя. Во что бы то ни стало сдержать, - думала ова. - Надо подбодрить его, не дать упасть духом - это главное сейчас. Он сильный! Вдвоем мы все переживем, лишь бы выжил. - И внахлест упрямое: - Выживет, выживет..."

8

С того момента, как понял Сережка Петров, что не кошмарный сон случился с ним, а дикий по своей жестокости поворот судьбы, в мозгу застыло: "Все кончено".

Что подразумевать под этим "все кончено", Сергей не эиал. А на операционном столе, когда загорелось огнем и стало неестественно легким левее плечо, подумал: умереть бы...

И испугался.

Не смерти испугался, а внезапно пришедшей мысли о ней. Что-то простое и совсем обыденное мелькнуло перед глазами, отчего сжалось сердце и подступила неуемная тоска.

В палате он молча смотрел в потолок яг яе мог совладать с приливом горьких мыслей. "Неужели здесь... На могиле посадят березку..."

И опять стало страшно Сергею.

- Сестра, а почему меня сразу не убило, ведь там высокое напряжение?

- Наверно, вы бессмертный... - тихо сказала она и, оглянувшись, добавила: - Не надо разговаривать, а то нам влетит от врача.

- А лучше бы... смертный...

- Что вы, Сережа! Разве можно так... Вы выздоровеете, работать пойдете, ну и все такое... Вот у нас был случай..

- Я знаю эту историю, сестричка. Скажите лучше, когда собираются мне другую... - И замолчал.

Туго сдавил веки и, как пулю в сердце, ждал: сейчас скажет - завтра...

У дверей палаты Таня остановилась. Поправила волосы, косынку, протянула руку вперед, намереваясь открыть дверь, и яе решилась. Боялась увидеть Сергея в окровавленных бии-мх, без руки, в чувствовала, что ие выдержит, расплачется. {кен телом налегла на дверь и вошла в палату. Глаза Сергея иа миг вспыхнули и погасли. Сестра встала и осторожно вышла.

- Я дома была, - выговорила Таня и удивилась звуку своего голоса. "Зачем я это говорю, это же неправда!" - Дома все хорошо, - сказала она и подумала: "Зачем я вру? Я же все время простояла под окном операционной, держа руки около ушей, чтобы закрыть их сразу, как только раздастся крик Сергея". - Сережа, я с тобой тут буду... помогать...

- Сядь, Таня, поговорим... - Сергей глотнул слюну и отвернулся. - Маме всего писать не надо. У нее больное сердце. - Он иа минуту замолчал, кусая губы, а потом строго Сказал: - Вот и кончилось наше счастье... - И заспешил: - Ты не ходи ко мне, Таня. Так будет лучше. Для нас обоих. Брось меня, уйди. Уходи, я ие люблю тебя... я... - Сергей боеэяеяно сморщил лицо и умолк.