Всем смертям назло

Ребята сидели притихшие и угрюмые. Они выносили его на руках - еще час назад крепкого, жизнерадостного весельчака - уже тихим, бездыханным, и кто-то из них бежал к его молодой жене и, кусая до крови губы, выталкивал из себя: "Валера пргиб..." Потом слышал ее полный отчаяния и упрека судьбе крик и горький, неутешный плач старенькой, седой женщины - его мамы. Они прошли с тугими желваками у могилы друга, бросив по горсти сухой донецкой земли на его гроб, с думой о том, что погиб Валерка как солдат в бою, идя в первой шеренге атакующих. Ну что я мог сказать им?! Чем утешить?! Я стоял перед ними и ждал, будто не я должен был говорить что-то им, а они должны о чем-то рассказать мне. Потом на миг показалось, что их Валерка - это не их Валерка, а я сам, и что они - это не они, а мои друзья с моей шахты "Северной" - Коля Гончаров, Рафик Мамедов, Игорь Вологжанский, Кузьмич, Павел Петрович... И я начал свое выступление. Сейчас трудно восстановить те слова. Я говорил о жизни, о борьбе, о победах и поражениях, о мужестве, каждодневном человеческом мужестве, двигающем жизнь вперед. И вновь пришло чувство, что я маленькая, но неотделимая частица этих крепких парней, которые понимают каждое мое слово, каждую мысль. После встречи бригада пошла на смену. И я не смог удержать себя, пошел в шахту.

Высокий, тощий бригадир, с длинными, сильными руками, долго пыхтел, натягивая на меня шахтерскую робу, подобрал каску, подцепил коногонку, щелкнул выключателем и довольно улыбнулся.

- Ну как?

- Отлично!..

Мы прошли к стволу и сели. Клеть вздрогнула, лязгнула железом и ухнула вниз. Забытым за семь лет ощущением сдавило в ушах, подняло вверх сердце, заполнило тело невесомой легкостью. Гудит натянутой струной канат, дробью стучит капель по фибролитовой каске и холодными ручейками бежит за шею.

- Проведите по квершлагу и под лаву по откаточному штреку, - прошу ребят.

- По бремсбергу поднимемся на "козе", а там и второй горизонт, кивает бригадир.

- Пласт как?..

- Ноль восемь.

- Не проползу?..

- Не стбит, почва неровная, кровля капает, трудно...

- А угол?

- Семнадцать градусов.

- У нас был двадцать три.

- По рештакам уголек пускали?

- Нет, эскаэром.

- Мы тут тоже... - отвечает бригадир.

- Переднее поле отрабатываете?

- Переднее.

- Л откаточный на сколько лаву опережает?

- Метров на сто - сто пятьдесят.

- Забой в штреке трубами проветриваете?

- Трубами. Из пленки трубы сейчас. Намного легче прорезиненных. Но рвутся, проклятые, как капроновые чулки у жены. Ту, бывало, хоть и порвется, магистралью стянешь и валяй, а эту не стянешь, ползет, как мыльный пузырь, или как... - Бригадир хотел добавить более яркое сравнение, но постеснялся.

Несколько метров шли по штреку молча. Теперь настала очередь бригадира расспрашивать меня.

- Ну а как писательство, трудное дело?

- Да как сказать, работенка не пыльная, но нервная. Нервная... А вообще, братцы, иной раз психанешь и думаешь, лучше в шахте пару смен отдубасить, чем две-три странички путевых написать. И так слово повернешь и эдак, а оно, проклятое, не лезет. Бывает, и целую неделю над одной строчкой бьешься. Хочется же, чтоб и самому приятно было, и люди поняли.

- Андреич, а вот если бы... ну как в сказке... ну, в общем, стали бы вы прежним?..

- В шахту бы пошел. Бросить писать уже не смог бы, но Это же совместимо.

- Говорят, что ампутированные конечности всю жизнь снятся и болят?

- Болят. А лава у вас какая?

- Двести пятьдесят метров.

- На тумбах?

- На тумбах.

На-гора мы выехали поздно вечером. Рита ждала и волно-валась. Приходил Иван, но не дождался и ушел. Звонили из Москвы, из Дома актеров ВТО, приглашали на встречу, обком комсомола просит выступить перед секретарями горко-мов и райкомов, в ПТУ Э 45 диспут по теме "Любовь и дружба", военное училище авиационных штурманов приглашает в Клуб молодого офицера на свой "Орленок", в драматическом театре завтра прогон спектакля ".Всем смертям назло...".

- Все?

- Еще кто-то звонил, не помню. Таня, ты не помнишь, кто еще звонил?

- Тетя из редакции. Оборвать повесть просила.

- Отрывок из повести просила?

- Да.

- Что так поздно?

- В шахту ездил.

- Как?..

- Сел в клеть и поехал?..

- А что тут такого?

- Ты в своем уме?

- Ты о нас с Таней подумал?! Ну как мальчишка!

- Понимаешь...

- Это же шахта! Все ведь может быть. А ты...

- Не мог я! Понимаешь, не мог! Ну слабак такой, не совладал с собой, полез, потому что не хватило сил не полезть, пили теперь, казни...

- Слава, ну зачем тебе это?

- Что ты на меня, как на смертника, смотришь! Между прочим, там живые люди работают! И я работал! Я же шахтер!

- Почему ты кричишь?

- Хочется так.