Всем стоять на Занзибаре

Но после первого раза радости от нее не было уже никакой поэтому он пошел искать другую партнершу в которой было бы чуть больше жизни и нашел цветную терку которую сцапал в лифте и которая недостаточно громко кричала а потом он попытался заняться тем же с ее белой подружкой ключ от квартиры нашелся в кармане цветной но его застали когда он втаскивал белую обратно в квартиру и стоило ему выйти поискать следующую фузи-вузи его зафьюзили но было уже слишком поздно.

Контекст (26) Самому себе по случаю моего двадцать первого века

Я создал себя в стерильной больничной палате.
Уверен, как и сам я, акт был опрятен и чист.
Кровь, боль или экскременты? Я, право, не помню.
Я предпочел оттуда свалить
И пошел в школу узнать, что я одобряю.
Потом я работу нашел, и заработал наличности чуть,
И девчонку нашел. Ночами мы занимались любовью.
Однажды, наверно, я в прах обращусь,
Но эту мысль я гоню от себя.
Заботясь о том, чтобы нравиться завтра себе,
Тщательно ныне блюду прочтенные мне предписанья:
Три свою кожу, чтоб ее запах унять,
Тальком присыпь, лосьоном помажь, коль сухая она…
Но стоит ее поцарапать – и, МАТЬ ВАШУ, мне больно,
кровь из меня идет!

Режиссерский сценарий (38) За деньги не купишь, но, попросив, получишь даром

– Спасибо, – сказал Чад.

Норман едва поверил своим ушам.

– За что, черт побери? Борода Пророка, да это я должен ноги тебе целовать! Я тебе обязан…

Тут он внезапно умолк, слишком много людей стояло вокруг, чтобы сказать правду. Сказать, что Чад не гарантировал запланированные для Бенинии вложения, а спас проект, а вместе с ним все, что сам Норман вложил в эту идею, – вот за что ему хотелось поблагодарить Чада. Но президентский этаж небоскреба «Джи-Ти» кишел высокими гостями, включая представителей Государства, которое в лице Рафаэля Корнинга надзирало за ходом проекта. Нормана осаждали госчиновники, сотрудники корпорации и просто знакомые, пока он не почувствовал, что его рвет на части стая собак. Он даже не получил удовлетворения, рассказав добрые новости Элиу и Раму Ибусу, которым устроили специальную экскурсию по зданию, – Уотерфорду пришлось послать курьеров, чтобы их отыскать.

Уловив его настроение, Чад догадался и о причине.

– Что, не нравится тебе, во что твою жизнь превратили, а? – криво улыбнулся он. – Ты – венец творенья, чувак, и тебя от этого тошнит. Но, наверное, придется тебе научиться с этим жить.

– Я и забыл, что такое корпорация, пока не вернулся, – признался Норман.

– Меня тусклая бодяга корпоративности минула. Большую часть юности я провел в глухих кущах Академии. Может, это и ввело меня в заблуждение: я возомнил, что если буду кричать достаточно громко, кто-нибудь меня да услышит, ведь в прошлом мои студенты хотя бы делали вид, что слушают, пусть даже и не поступают в соответствии с услышанным… Но, полагаю, придется привыкать к подхалимам.

– Что?

– Ты сказал, что собираешься меня нанять.

– Но… – запнулся Норман. – Но ты же сделал то, ради чего я хотел тебя нанять! Ты вправил мозги Салманасару, и…

– Норман, они же тебя обработали, – оборвал его Чад. – Ты клевый парень, ты оказал мне несколько услуг и так далее, но ты контаминирован. Протри глаза, посмотри вокруг, шестерка!

Не поворачивая головы, он поставил пустой стакан на тележку, которую катил мимо официант, и схватил с нее другой.

– Что говорили все, кто ошивался вокруг Сала, пока мы с ним болтали?

– Хватит под скромника выделываться. Мне это очковтирательство надоело. Тебе оно не идет и удается плохо, – вне себя от злости огрызнулся Норман.