Всем стоять на Занзибаре

– Совершенно верно. Предполагалось, что я, сразу как высажусь, начну работать открыто. Мою революцию поддерживают многие среди простых людей, пусть и не среди состоятельных. Оппозиционная партия не имеет в Гонгилунге большого веса, хотя ряд групп – рыбаки, как вы уже знаете, ряд интеллектуалов и в особенности строительные рабочие – на моей стороне. На более отдаленных островах в наших руках администрация целых селений, и я надеялся развернуть масштабную освободительную борьбу и, если потребуется, объявить о независимости и выдержать осаду. К несчастью, заявление об оптимизации вынудило меня отложить эти акции. Конечно, благодаря тому, что сделали вы, ложь будет разоблачена, и последующее затем возмущение народа послужит искрой, которая разожжет пожар революции.

Он говорил так, словно его соображения подкреплялись компьютерным анализом Салманасара. Тут Дональд сообразил, что, возможно, так оно и есть: вашингтонские компьютеры должны были как минимум досконально проанализировать его шансы, прежде чем согласиться на его переброску сюда из Штатов.

– Скажите честно, если правительство Солукарты не вырыло бы себе яму, вы правда начали бы гражданскую войну?

Джога-Джонг пожал плечами:

– Уверен, моя работа продвигалась бы медленнее, растянулась бы на более долгий срок, и вероятно, пришлось бы заплатить дорогую цену. Но какова она, цена свободы?

– А какова она, цена жизни? – горько возразил Дональд.

– Я родом из страны, где человеческая жизнь веками не стоила ни гроша, – сказал Джога-Джонг. – Я знаю, какова цена моей. Но каждый должен сам устанавливать себе цену и заставлять других ее принять.

– Большинству такой возможности не представляется, – пробормотал Дональд.

– Я не совсем расслышал, что…

– Я сказал, большинству такой возможности не представляется! – огрызнулся Дональд. – С моего прибытия какие-нибудь новости из Гонгилунга были? Говорилось что-нибудь про взорванное здание?

– Взорванное здание? В сводках сообщалось, что несколько домов рухнули в результате взрыва, но было сказано, что в этом повинен газ в канализационных трубах. Мы часто находим там карманы метана, которые можно поджечь.

– Дерьмо китовое. Мне пришлось прибегнуть к бомбе, чтобы избавиться от назойливых полицейских. – Дональд уставился на свои руки. – Сколько человек погибло?

– Не много, – помолчав, ответил Джога-Джонг. – Семнадцать-восемнадцать, кажется, так мне доложили.

– Среди них женщины и дети? – Голос Дональда оцарапал его собственный слух.

– Только женщины и дети, – сказал Джога-Джонг. – Этого следовало ожидать. Мужчины были на работе. – Подавшись к Дональду, он ободряюще обнял его за плечи. – Не расстраивайтесь. Думайте, как я, думайте, что они умерли за дело освобождения своей страны.

– Они умерли не за мое дело. – Дональд стряхнул руку.

– За дело, которое у наших стран общее, – нажал Джога-Джонг.

– Это верно, – сказал Дональд. – У вашей страны, у моей, у любой другой в мире дело одно и то же. А делают они следующее: хватают по призыву людей, которым на данную страну наплевать, и посылают их убивать женщин и детей. Да, это дело каждой страны на Земле! И знаете, как я называю это дело? Я называю это вонючей алчностью чистой воды!

Повисло короткое молчание, которое наконец холодно прервал Джога-Джонг:

– Странно слышать такие слова от американского офицера!

– Я не американский офицер. Мне присвоили звание, потому что это было удобным средством шантажа, с помощью которого меня принуждают повиноваться. Если как «лейтенант Хоган» я откажусь выполнять приказы, меня можно арестовать и потихоньку отдать под трибунал. А в остальном я очень скучный, самый обыкновенный чувак, у которого была одна буржуазно скучная жизнь и которому дали другую, вбив ее в него такими методами, которые ему и в кошмарном сне бы не приснились. Первая, моя собственная жизнь мне со временем приелась, а в той, какую мне навязали, меня тошнит всякий раз, стоит мне взглянуть на себя в зеркало.

– В моей стране, – сказал Джога-Джонг, – мужчина, который думает как вы, рано или поздно воссоединяется со своими предками. Или воссоединялся в былые времена. Сейчас узурпатор Солукарта скопировал ваши христианские обычаи и закрыл такой путь к бегству. Думается, в этом – причина того, откуда у нас столько мокеров.

– Как скажете. – В прошлой жизни, всего месяц назад, такая гипотеза возможно заинтриговала бы Дональда, а сейчас он только пожал плечами. – Но я пока еще не дошел до суицида. По крайней мере, я могу утешать себя мыслью, мол, что бы я ни сделал, я помог разоблачить ложь, а я начинаю думать, что ложь – один из худших человеческих пороков. Хуже нее только убийство. И по моему опыту мы равно преуспели и в том, и в другом.

– Я убил многих, и еще большее число были убиты у меня на глазах по моему приказу, – сказал Джога-Джонг. – Такую цену приходится платить, дабы получить то, чего мы хотим.

– Это не мы хотим, нас просто убедили в этом лжецы, более умелые, чем мы.

На лице Джога-Джонга застыло неодобрение.