Всемирная библиотека. Non-Fiction. Избранное

В предании об Одноруком Венсеслао – теперь, к вящей славе Суареса, его величают именно так – есть милые изящные детали (ремесло шорника, забота о том, чтобы не оставить мать без присмотра, цветастый слог обоих писем, манера беседы, обед), которые смягчают или подкрашивают счастьем ужасный сюжет; такие детали придают истории эпический и даже рыцарский характер, которого мы не найдем – если только специально не постараемся, – например, в драках пьяного Мартина Фьерро или в похожей, но не такой красочной версии о Хуане Муранье. Значение имеет одна общая черта. В обеих историях бросивший вызов терпит поражение. Это обстоятельство можно приписать простой и жалкой потребности отдать победу местному герою, но также – и это нам более по сердцу – скрытому осуждению вызова на поединок, а еще – и это нам нравится больше всего – смутной трагической убежденности, что человек всегда творец своего собственного несчастья, как Улисс из XXVI песни «Ада». Эмерсону, хвалившему биографии Плутарха за «стоицизм не по школе, но по крови», эта история пришлась бы по душе.

Итак, перед нами беднейшие из бедняков, гаучо и крестьяне с берегов Ла-Платы и Параны, творящие, сами того не сознавая, религию с собственной мифологией и собственными мучениками, суровую и слепую религию отваги, готовности убивать и быть убитым. Эта религия стара как мир, но она была открыта заново и ожила в наших странах, среди пастухов, забойщиков, торговцев скотом, дезертиров и сутенеров. Музыка этой религии – эстило, милонга и первые танго. Это действительно древняя религия; в саге двенадцатого века написано:

«– Скажи мне, какова твоя вера, – сказал граф.

– Я верую в мою силу, – сказал Сигмунд».

Венсеслао Суарес, и его безымянный противник, и другие, которых мифология позабыла или соединила с ними в одно целое, несомненно, исповедовали эту мужскую веру, которая, возможно, есть вовсе не бахвальство, но сознание того, что в каждом человеке живет Бог.

1955

Отголоски одного имени

В разное время и в разных местах Бог, греза и безумец, сознающий, что он безумец, единодушно твердят что-то непонятное; разобраться в этом утверждении, а заодно и в том, как оно отозвалось в веках, – такова цель этих заметок.

Эпизод, с которого все началось, всем известен. О нем говорится в третьей главе второй книги Пятикнижия под названием Исход. Там мы читаем о том, что овечий пастух Моисей, автор и главный персонаж книги, спросил у Бога Его имя и Тот сказал ему: «Я есмь Сущий». Прежде чем начать вникать в эти таинственные слова, вероятно, стоило бы вспомнить о том, что для магического и первобытного мышления имена не произвольные знаки, а жизненно важная часть того, что они обозначают[577]. Так, австралийские аборигены получают тайные имена, которые не должен слышать никто из соседнего племени. Такой же обычай был широко распространен у древних египтян, всем давали два имени: малое имя, которое было общеизвестно, и истинное, или великое, имя, которое держалось в тайне. В «Книге мертвых» говорится о множестве опасностей, ожидающих душу после смерти тела, и, похоже, самая большая опасность – это забыть свое имя, потерять себя. Также важно знать истинные имена богов, демонов и наименования врат в мир иной[578]. Жак Вандье пишет по этому поводу: «Достаточно знать имя божества или обожествленного существа, чтобы обрести над ним власть» («La religion égyptienne»[579], 1949). Ему вторит Де Куинси, говоря о том, что истинное наименование Рима держалось в тайне и незадолго до падения республики Квинт Валерий Соран кощунственно разгласил его, за что и был казнен…

Дикарь скрывает имя для того, чтобы его не могли умертвить, лишить разума или обратить в рабство при помощи наведенной на имя порчи. На этом суеверии или на чем-то в этом роде основывается всякая брань и клевета, нам невыносимо слышать, как наше имя произносится вместе с некоторыми словами. Маутнер описал этот предрассудок и осудил его.

Моисей спросил у Господа, каково Его имя, речь шла, как уже мы видели, не о филологическом любопытстве, но о том, чтобы понять, кто есть Бог, а если точнее, что есть Бог (в IX веке Эриугена напишет, что Бог не знает ни кто Он, ни что Он, потому что Он никто и ничто).

Как же был истолкован страшный ответ Моисею? Богословы полагают, что ответ «Я есмь Сущий» свидетельствует о том, что реально существует только Бог или, как поучает Маггид из Межерича, слово «Я» может быть произнесено только Богом. Эту же самую идею, возможно, как раз и утверждает доктрина Спинозы, полагавшего, что протяженность и мышление суть лишь атрибуты вечной субстанции, которая есть Бог. «Бог-то существует, а вот кто не существует, так это мы», – в такую форму облек сходную мысль один мексиканец.