Всемирный следопыт, 1927 № 02

Головы диких собак, которые часто производят среди скота большие опустошения, ценятся еще дороже. В Южной Австралии власти одно время платили по 20 марок за каждый скальп дикой собаки, в то время как в соседней Западной Австралии, платили по 10 марок, но в качестве доказательства требовали хвост собаки. Между охотниками обеих областей возник оживленный обмен вышеназванными предметами; которым из них эта мена была выгоднее— неизвестно, но, во всяком случае, правительству каждая убитая дикая собака обходилась в 30 марок: 10—за хвост и 20—за скальп.

* * *

Поднявшись по крутому берегу реки, мы очутились на обширной равнине, поросшей деревьями. Наши охотничьи собаки вдруг залаяли, и в ста шагах от нас поднялось целое стадо кенгуру, рассыпавшееся по всем направлениям. Собаки выбрали самое крупное животное, повидимому, вожака стада, серого, ростом в два метра, «старика». Огромными прыжками, выпрямив хвост, как руль, «старик» бросился в кусты, а за ним — вся свора собак. Пригнувшись к седлу, забывая о деревьях и низко нависших ветвях, мы неслись за ними на свежем утреннем воздухе, одушевленные радостью охотников…

Миля пролетела за милей, но «старик» не выказывал и признаков утомления. Условия охоты тем временем изменялись к худшему, — мы приближались к холмам. Лошади начали спотыкаться о камни, неподкованные копыта их все чаще и чаще ударяли о каменистую почву. Дорога шла в гору, но «старик»-кенгуру мчался попрежнему далеко впереди. Мы пришпорили лошадей, собаки, задыхаясь, напрягали все свои силы…

Наконец, мы, добравшись до гребня горы, стали спускаться. Кенгуру сделал два-три громадных скачка, потом вдруг упал и кубарем покатился под откос. Он, правда, сейчас же поднялся на ноги, но, сделав прыжок, опять покатился. Кенгуру вообще плохо бегают с гор, они при этом теряют равновесие: им мешает хвост.

— Он встал! — крикнул вдруг управляющий, у которого лошадь была лучше всех и который скакал сейчас же вслед за собаками. И правда, бросив тщетные попытки убежать от своих врагов, «старик» встал спиной к огромной скале и ждал нашего приближения, готовый к бою. Он, видимо, не был еще утомлен, но понял, что ему не уйти.

Собаки с визгом набросились, было, на него, но тут же с воем отскочили, а одна из них, раненая ужасными когтями задней ноги кенгуру, завертелась по земле, испуская дух…

Управляющий подоспел собакам на помощь. На всем скаку он отстегнул от седла стремя, взмахнув им над головой, нацелился в голову кенгуру, — и промахнулся…

_{Управляющий подоспел собакам на помощь. На всем скаку он отстегнул от седла стремя, взмахнув им над головой, нацелился в голову кенгуру, — и промахнулся…}

Все последующее произошло так быстро, что я не успел ничего сообразить. Вероятно, сила взмаха заставила его потерять равновесие, и он упал с лошади прямо в лапы стоявшего кенгуру. Как медведь, облапил его «старик», и одна из его задних лап уже; поднялась, чтобы разодрать свою жертву так же, как только-что была разодрана собака. Но в это мгновение мимо кенгуру, размахивая стременем на длинном ремне, промчался старший ковбой… Как сраженный пулей, «старик» рухнул на землю, все еще держа в лапах управляющего.

Собаки бросились на свою жертву, а управляющий, весь изодранный, в крови, поднялся на ноги, крепко ругаясь: он призывал проклятия на кенгуру и весь его род до четвертого поколения, проклинал всех его предков, и затем обратил свой гнев на окружавший нас ландшафт. Неодобрительно отозвавшись о гранитных скалах, он еще более непочтительно выразился о климате, обругал управление колонии и доверчивых поселенцев, клялся, что сейчас же застрелит лошадь, которая его, якобы, сбросила, и, наконец, добросовестно отколотил всех собак, оставшихся в живых, и единственного сопровождавшего нас негра, — благо, разница между неграми и собаками, на его взгляд, равна нулю… После этого ему, видимо, стало легче.

Он заявил, что охота на кенгуру годится только для новичков и городских франтов, а он, мол, сейчас же вернется домой. Нам же управляющий предложил не стесняться и продолжать охоту, которая всем очень нравилась. Но дурное настроение охотника-неудачника подействовало и на остальных, только старший ковбой ехидно улыбался, пристегивая стремя к седлу.

Стремя — очень простое, но очень опасное оружие в руках человека, умеющею с ним обращаться. В одном из городов Квинсленда однажды произошло восстание негров — рабочих сахарных плантаций — против хозяев-эксплоататоров. Рабочих было в десять раз больше, чем хозяев, и они были вооружены охотничьими ножами и копьями. Однако, хозяева вскочили на лошадей и, атаковав негров, вооруженные одними только стременами, легко одержали над ними верх.

Правда, с тех пор негры стали умнее. Они поняли, что бороться с белыми эксплоататорами нужно их же оружием. И при последующих восстаниях у негров появились и винтовки…