Всемогущее правительство: Тотальное государство и тотальная война

Эти идеи многие из наших современников извлекли, под влиянием исторического опыта последних десятилетий, из произведений Бёрка, Достоевского, Ницше, Парето и Михельса. Выбор, говорят они, заключается лишь между тиранией ничтожеств и великодушной властью королей и аристократов. История не знает устойчивых демократических систем. Античные и средневековые республики не были настоящими демократиями: народные массы – рабы и метеки{68} – никогда не принимали участия в управлении государством. Впрочем, и эти республики попали под власть демагогов и пришли в упадок. Если уж правления Великого Инквизитора{69} не избежать, пусть лучше им будет римский кардинал, принц из дома Бурбонов или английский лорд, но не садистический авантюрист низкого происхождения.

Слабое место этого рассуждения в том, что здесь сильно преувеличивается роль низших слоев общества в развитии событий, которые привели к нынешней пагубной политике. Парадоксально предположение, что массы, которых друзья олигархии описывают как низкий сброд, сумели одолеть высшие классы, элиту предпринимателей, капиталистов и интеллектуалов и навязали им свое собственное умонастроение.

Кто несет ответственность за прискорбные события последних десятилетий? Может быть, это низшие классы, пролетарии, разработали новые доктрины? Вовсе нет. Ни один пролетарий не внес никакого вклада в антилиберальные теории. В корнях генеалогического древа современного социализма мы встречаем имя развращенного отпрыска одной из самых видных аристократических семей королевской Франции{70}. Почти все отцы социализма были членами верхнего среднего класса или образованными представителями свободных профессий. Бельгиец Анри де Ман, некогда радикальный социалист левого толка, ставший ныне не менее радикальным национал-социалистом, совершенно верно отмечает: «Если воспользоваться ошибочной марксистской терминологией, привязывающей каждую идеологию к какому-либо классу, то придется сказать, что социалистические и даже марксистские доктрины имеют буржуазное происхождение»[56]. Ни национализм, ни интервенционизм не являются порождением «низов». Это изобретение людей благополучных.

Огромный успех этих доктрин, наносящих ущерб делу мирного общественного сотрудничества, а ныне сотрясающих основы нашей цивилизации, не имеет никакого отношения к активности низших классов. И уж определенно нет никакой вины на рабочих и фермерах. Авторами этих разрушительных идей были члены высших классов. Интеллектуалы не позаимствовали эти идеологии у низов, а, напротив, обратили их в эту веру. И если считать доминирование современных учений доказательством интеллектуального упадка, это никак не доказывает того, что высшие классы были покорены низами. Это доказывает лишь упадок интеллектуалов и буржуазии. Массы, именно в силу своей интеллектуальной серости и пассивности, никогда не создавали новых идеологий. Это всегда было прерогативой элиты.

Печальная правда состоит в том, что мы столкнулись с вырождением всего общества, а не каких-то его слоев или сегментов.

Когда либералы рекомендуют демократическое правление как единственное средство поддержания мира внутри страны и на международной арене, они, вопреки утверждениям некоторых критиков демократии, не оправдывают правления посредственностей, грубиянов, тупиц или отечественных варваров. Они стали сторонниками либерализма и демократии именно потому, что желают видеть в правительстве людей, наиболее подготовленных для этой задачи. Они полагают, что кандидаты, лучше всех подходящие для того, чтобы занять властные кабинеты, должны доказать свои способности, убедив своих сограждан, чтобы те добровольно доверили им управление государством. Они не сторонники воинственной идеи, разделяемой всеми социалистами, что доказательством квалификации является захват власти с помощью насилия или обмана. Ни один правитель, лишенный дара убеждать, не может долго оставаться у власти; способность убеждать – это непременное условие. Не стоит тешить себя иллюзией, что любое, даже самое лучшее правительство может сохранить власть без согласия общества. Если в нашем обществе перестанут появляться люди, способные сделать здравые принципы социальной жизни общепризнанными, цивилизация обречена вне зависимости от принятой системы правления.