Всеобщая история чувств

Посмотрите на собственные ноги. Вы стоите в небе. Говоря о небе, мы обычно задираем головы, но начинается-то оно на земле. Мы ходим сквозь него, кричим в него, собираем в нем опавшую листву, купаем собак и ездим на автомобилях. Оно попадает в нас с дыханием. С каждым вдохом мы вбираем в себя миллионы молекул неба, быстро нагреваем их и выдыхаем обратно в мир. В эти мгновения через нас проходят те же самые молекулы, которыми некогда дышали Леонардо да Винчи, Уильям Шекспир, Энн Брэдстрит или Колетт. Глубоко вдохните. Вспомните «Бурю». Мехи легких приводят воздух в движение, и он питает энергией наши клетки. Мы говорим «легкий как воздух», но ведь атмосфера отнюдь не легка – она весит пять тысяч триллионов тонн. Удержать ее на земле может лишь столь упрямая сила, как притяжение, – не будь ее, воздух улетел бы и рассеялся в бескрайних просторах космоса.

Мы часто бездумно говорим о «пустом небе». Но небо никогда не пустует. В одной унции воздуха содержится тысяча миллиардов триллионов вращающихся атомов кислорода, азота и водорода, каждый из которых – это скопище электронов, кварков и призрачных нейтрино. Порой мы восхищаемся «спокойным» днем или «тихой» ночью. Но покоя нет ни в небе, ни где-либо еще, где жизнь встречается с материей. Воздух всегда трепещет в возбуждении, он полон летучих газов, выброшенных спор, пыли, вирусов, грибов и животных, которых треплют, завывая, неутомимые ветры. Существуют активные летуны – бабочки, птицы, летучие мыши и насекомые, – освоившие воздушные дороги, а есть летуны пассивные – осенние листья, пыльца, семена молочая, – которые просто дрейфуют. Небо, начинающееся на земле и распространяющееся во всех направлениях, – это объемное, зыбкое царство, в котором мы обитаем. Говоря, что наши отдаленные предки выползли на землю, мы забываем добавить, что в действительности они переместились из одного океана в другой, из верхних слоев воды – в нижние, придонные слои воздуха.

Здесь, на побережье, господствуют ветры с запада; это хорошо видно по причудливым формам прибрежной растительности. Легкий устойчивый бриз с Тихого океана взметает степные травы в прическу «помпадур». Чуть дальше, в не таком открытом месте, я наткнулась на небольшой участок, ограниченный кру́гом голой земли. Выглядит так, будто кто-то воткнул в землю формочку для печенья, но это сделал ветер.

Мы считаем ветер деструктивной силой – внезапным шквалом, срывающим крышу с оклахомской школы, – но ветер еще и терпеливый и умелый каменотес, который вырезает скалы, протачивает горные склоны, формирует пляжи, сбрасывает деревья и камни с гор или в русла рек. Ветер создает волны, хоть в чувственно выгнутых барханах Долины смерти, хоть вдоль непрерывно меняющихся побережий. Будто грязную скатерть, ветер сдирает плодородную почву с разграфленных полей Среднего Запада, создавая Пыльный котел. Он может приводить в движение генераторы, планеры, ветряные мельницы, воздушные змеи, парусные корабли. Он разносит семена и пыльцу. Он формирует ландшафт. У извилистых берегов часто можно увидеть деревья, эффектно скрученные неутомимыми ветрами.