Всеобщая история чувств

Всегда и всюду люди старательно изучали бесчисленные состояния неба. Не только потому, что от погоды зависели урожай или успех поездки, но и потому, что небо – это величественный символ. Там обитают боги. Мы чрезвычайно зависимы от его неизменности; мы принимаем эту неизменность как должное, будто это и впрямь сплошной свод с нарисованными звездами, как думали наши предки. Небо может упасть, говорится в сказках и детских песенках. На шествиях за ядерное разоружение, в 1960-х годах, можно было увидеть плакаты «ЦЫПЛЕНОК ЦЫПА БЫЛ ПРАВ»[101]. Мы представляем себе небо как место последнего упокоения тех, кого мы любим, как если бы их души представляли собой душистый аэрозоль. Мы закапываем их прах среди сосновых игл и червей, но в наших фантазиях они делаются легче воздуха и отправляются в какое-то небесное убежище, откуда будут наблюдать за нами. «Горнее» место, где пребывают возвышенные чувства, где обитает «Всемогущий», где поют хоры ангелов. Не знаю, почему небо символизирует наши самые высокие идеалы и мотивы; возможно, дело в том, что от нехватки уверенности в себе мы считаем милосердие, великодушие и героизм не внутренними свойствами, не качествами, присущими человеку, а всего лишь чем-то, полученным в долг от потусторонней силы, расположенной в небе. И, припертые к стене обстоятельствами или в ужасе от проявлений человеческой природы, мы порой возводим взгляд туда, где, как мы верим, в звездном дворце раздают людские судьбы.

Проехав четыре часа к югу вдоль живописных скал и неукротимого океана, где каланы качаются на постелях из водорослей, лают морские львы, сбиваются в кучи, похожие на горные хребты, тюлени, а беринговы бакланы, песчанки, кайры и другие морские птицы хлопотливо вьют гнезда, я делаю остановку на выветренных склонах Биг-Сура. Монтеррейская сосна клонится к океану, изгибаясь стволом через закат. Безжалостные шквалы завернули ее ветки и хвою в подветренную сторону, и она похожа на корявый черный палец, указывающий на море. Народ подъезжает, выходит из машин, любуется. В разговорах нет нужды. Все чувствуют насыщенность этого зрелища. Мы киваем друг другу. Голубое небо с облаками словно из ваты и темно-синее море, встречаясь, образуют острую как бритвенное лезвие линию. Почему же нас так трогает зрелище дерева, держащего в ветвях клочья неба, звук волн, разбивающихся о каменистый берег и под крики чаек взметающих брызги высоко в воздух? Из бесчисленных способов смотреть на небо один из самых привычных – через деревья, сквозь филигрань их ветвей и вдоль стволов. Это сильно влияет на то, как мы в действительности видим и наблюдаем небо. Деревья направляют взгляд от земли к небесам, связывают детализированную быстротечность жизни внизу с синей абстракцией, находящейся наверху. В скандинавской легенде огромный ясень Иггдрасиль с мощными раскидистыми ветвями и тремя всепроникающими корнями, вздымается высоко вверх и связывает воедино Вселенную, соединяя землю с небесами и подземным миром. По дереву скитаются мифические животные и демоны, подле одного из корней лежит источник Мимира, в воде которого содержится мудрость; за право испить из этого источника и обрести мудрость бог Один пожертвовал глазом. Деревья наделяют людей мудростью в очень многих мифах и легендах; возможно, причина в том, что лишь они будто бы объединяют небо и землю – знакомый, доступный мир с тем, что недосягаемо и неподвластно нам.

Сегодня океан темный; тут и там мелькают белые барашки. Ближе к берегу высокая белопенная шапка волны словно нанесена мастихином. Влажный, соленый ветер хрустит, как юбки из тафты. Чайка нашла ракушку и принялась расклевывать ее. Тут же слетелись товарки и пытаются отобрать еду; все они скрипят, как несмазанный механизм.