Всерьез (ЛП)

Но и боюсь, потому что доверять, делиться и прочее из той же оперы — это реально трудно. Похоже на ощущение, что ты будто голый — как когда Лори встает на колени, и часть меня не может поверить, что я — тот, кого он хочет. Все равно хочет.

Даже настоящего меня.

Он рассказывает, что тоже не мечтал стать доктором. Что родители сильно давили на него, чтобы он вел определенную жизнь и был человеком определенного круга и статуса. Вообще, странно узнавать о нем подобное, потому что в моем-то случае вроде как все наоборот. В такие минуты всегда внезапно понимаешь, что пропасти между людьми не настолько большие, как кажутся. Хотя я, честно говоря, надеялся, что в жизни все-таки однажды наступает момент, когда ты перестаешь париться из-за того, что подумают твои родители.

— Так что, как видишь, — говорит Лори, — моя карьера, на самом деле, строилась с целью порадовать отца с матерью. А теперь это просто дело, которое у меня хорошо получается и помогает… приносить пользу.

— Но ты счастлив?

И он отвечает с такой улыбкой.

— Очень.

И когда он говорит так — настолько прямо — то кажется, что не самая это и ужасная жизнь. В конце концов, не можем же мы все быть как мама.

И я даже не уверен, что мне вообще когда-то такого хотелось. Просто не знал, есть ли альтернативы.

Маму никогда серьезно не заботило, чем я занимаюсь — для нее есть искусство и есть все остальное. Никакой разницы, адвокат ты или уборщик в общественном туалете.

Лори заботит, но исключительно потому, что это важно для меня. Что, оказывается, и есть самая правильная забота в моем случае. По правде, он бы наверняка не возражал, если б я просто, ну… типа жил с ним и все. Но домохозяин — это не мое. Я хочу иметь собственную жизнь, что бы это ни значило, и Лори понимает, и мы целую вечность пытаемся разобраться, какой она могла бы быть для человека вроде меня.

Со мной никто еще ни разу таким не занимался. До сих пор я всегда пытался сам понять, глядя, что делают другие, и надеясь, что никто не увидит, что я их просто копирую.

Мы часто возвращаемся к готовке. К ресторану и звезде Мишлена. И не знаю, как и когда это происходит, но каким-то образом — просто своей любовью и верой — Лори подпитывает небольшой огонек у меня внутри, пока я не вспоминаю, как самому заставить его гореть. Понятно, что из кулинарии непросто сделать карьеру — тяжелый труд, длинный рабочий день — но все равно это то, что я люблю больше всего на свете.

После Лори и деда, конечно.

Лори ныряет в сеть и возвращается с длиннющими списками кулинарных школ, некоторые из которых вообще, ё-мое, в Париже. Он говорит, что я не должен лишать свою жизнь чего-то, лишь бы оставаться рядом с ним, и если это именно то, чего мне хочется, то он подождет. Но я не хочу ехать в Париж. Там полно французов. Шучу. Ну, частично. К тому же mon francais est tres mal.

И потом, у меня учеба и все это прыганье через обручи в тестах уже вот где сидят. Что бы там Лори ни думал, это не для Тоби Финча. Я не собираюсь получать еще одну двойку, потому что делаю кнели левой рукой, а не правой. Так что школы вычеркиваем.

Я и сам кое-что гуглю, и оказывается, в кухнях такая жуткая текучка кадров, что при условии начать с самых низов кто-нибудь да наверняка возьмет, если вежливо попросишь. От одной мысли ссыкотно, но Лори считает, что я страшно талантлив. Мы составляем список мест, которые мне больше всего нравятся и находятся относительно близко от его дома, а потом я какое-то время на этом списке просто сижу.

Лори не настаивает. И как ни странно, именно это и дает мне смелости.

Так что однажды, пока он спит, я звоню в первый ресторан из списка. У них сейчас нет вакансий, но все же со мной после такого вопроса не разговаривают как с чокнутым, поэтому я не умираю от отчаяния прямо на месте. Ничего не получается и со вторым рестораном, и с пятым, но я пробиваюсь к шеф-повару одиннадцатого (это тот самое место, куда Лори водил меня на свидание неделю назад), и она задает тучу вопросов обо мне, моем опыте работы и дате, когда я смогу приступить. Меня малость несет, но кажется, ей реально нравится ответ «когда хотите» на последний вопрос, а потом она просит зайти к ним для разговора прямо на следующий день — и внезапно у меня есть работа.

Ну, конечно, на должности ниже некуда и с соответствующей зарплатой, но Мелисса Лейк — это мой босс со звездой Мишлена — считает, что во мне есть потенциал. Или, может, она так говорит, чисто чтобы я мыл посуду, подметал полы и чистил картошку, но какая разница?

У меня есть работа. И потенциал.

Лори так счастлив, что хочет, чтоб мы опять сходили куда-нибудь поужинать, но я прошу его просто отвести меня в постель.

А когда мы оба голые — на что уходит где-то пара секунд отчаянного дерганья вперемешку с лапаньем — я опрокидываю его на кровать и сажусь верхом.

Мое, мое, мое.