Всерьез (ЛП)

— Ну, теперь мне осталось только где-нибудь прилечь. Желательно с мокрой тряпкой на лбу.

Я притворно зыркаю на него.

— Не так уж и плохо вышло.

— Я же сказал, что танцевать не умею.

Притягиваю его обратно в позицию.

— Не-е, ты просто не танцуешь. Чувствуешь разницу?

— Для меня — никакой разницы.

Пытаюсь вспомнить что-нибудь, подходящее для квикстепа и напеваю начало «Walking on Sunshine». Лори превращается в статую.

— Особенно не под Katrina and the Waves.

Нет, стало быть. Поглядываю на него исподтишка — на мужчину, которого люблю, но не могу звать своим парнем. Вспоминаю, как он стоит на коленях. Как касается меня. Как смотрит. Вспоминаю его грусть и тайную радость, которой он делится только со мной. Все способы, которыми заставляет меня почувствовать себя сильным.

Все то, что он обо мне не знает.

И теперь понимаю, подо что нам нужно танцевать.

«Dear, when you smiled at me, I heard a melody…»

И Лори улыбается, и мы танцуем, и это просто адский пипец. Раз мне как бы надо частично сосредоточиться на песне, считать в то же время уже не получается, и Лори постоянно сбивается с ритма, а наши тела будто вообще забыли, как двигаться в унисон.

И я уже готов махнуть на все рукой, как…

«Zing! Went the strings of my heart».

Ко мне присоединяется еще один голос. Куда лучше поющий — непринужденный тенор от человека, у которого вообще-то есть слух и вокальные данные. Джаспер, прислонившийся спиной к арке, которая ведет к крытой галерее, с бокалом вина в одной руке и сигаретой в другой.

Мы с Лори врезаемся друг в друга. И оба таращимся на Джаспера. А он непринужденно так дает отмашку рукой — мол, продолжайте — словно это абсолютно нормальное зрелище.

Так что мы снова кладем друг на друга руки. Я веду, Лори следует, а Джаспер поет, и нас освещает луна, и мы танцуем и танцуем, пока не начинаем летать, а мое сердце до того надзиньканное, что вообще просто.

Глава 9. Лори

Он не вернулся.

Сперва я подумал, что просто опаздывает, потом — что сам перепутал день недели, пока не осознал, что Тоби точно не будет. Я сказал себе, что это его право, что так, наверное, даже лучше. И с ума сходил.

Неужели я правда настолько плохо танцую?

Но он же признался, что любит меня. Такое не говорят человеку только затем, чтобы после… Господи. Только не опять. Только не опять, господи.

Прошла всего пара часов, но в доме внезапно оказалось полно пустых комнат, а я места себе не находил. Просто не мог больше здесь сидеть, но и уйти не решался на случай, если Тоби все же появится. Постоянно слышалась трель дверного звонка. Тоби ввалится через порог прямо мне в руки, как и всегда, и расскажет какую-то историю, ошибку, недоразумение, и мы над этим посмеемся, и я почувствую себя рассерженным дураком, но прощу его. Прощу, потому что я все был готов отдать, лишь бы почувствовать себя рассерженным дураком.

А не брошенным. И потерявшим все.

И опять-таки дураком за то, что позволил такому случиться. Что всю дорогу знал, что будет именно так или как-то очень похоже, а все равно полностью себя перед ним оголил. Это даже мазохизмом не назовешь. Просто неспособностью учиться на своих ошибках.

Тоби назвал бы надеждой.

Я все прокручивал в голове события прошлых выходных в маниакальном поиске намека на случившееся — хоть какого-то намека, который точно не мог не быть. Того момента, когда все пошло не так, а я и не заметил. Но ничего не находилось. Мы были счастливы. Разве нет? Гуляли по золотистым улицам, держась за руки. Если у кого-то и возникало желание смотреть на нас косо, то у меня не возникало желания по этому поводу переживать. А вот у Тоби, возможно?..

В воскресенье я позвонил Грейс. И хотя и не просил, она все равно пришла и разделила со мной мои бесплодные бдения. А значит, я не мог расплакаться. Она бы не осудила, но мне никогда не нравилось лить слезы у кого-то на глазах. По крайней мере, без оправдательного сексуального подтекста у мучений.

Я постарался объяснить, что произошло, но не смог, потому что и сам не понимал. Был только сам факт того, что Тоби так и не пришел.

Грейс могла бы припомнить мне всю ту дурь, что я вывалил на них за блинчиками, но не стала. Просто накрыла ладонью мою руку и спросила, точно ли он не брал трубку и какие сообщения я ему оставил.

Тогда пришлось признаться, что я до сих пор не спросил его номер.

Она удивленно моргнула.

— Ясно. Ладно, это не повод для паники. Тоби же молодой, он наверняка живет в сети. Загугли его.

— Разве это уже не чистой воды тайное преследование?

— Вся информация в свободном доступе, и тебе бы никогда не пришлось прибегать к слежке, если б с самого начала общался с ним по-людски.

По правде говоря, мне банально не пришло в голову спросить его телефон. Я уже настолько смирился с мыслью, что что-то в этом роде обязательно случится, что практически сам же и спровоцировал. И вот — случилось, и я был безутешен, и мог винить в произошедшем только себя самого.

— Даже если он и найдется в интернете, что мне тогда делать? Завести аккаунт на Фейсбуке, чтобы я мог его лайкать? Твиттерить ему?