Всерьез (ЛП)

— Твитить, милый ты мой, твитить. — Она включила мой ноутбук и открыла Хром. — Как, говоришь, его зовут?

Спустя пятнадцать минут тесного общения с Гуглом мы исчерпывающим образом установили, что Тоби в интернете не существовало, не считая случайных упоминаний, связанных с его матерью или школьной жизнью.

— Прости. — Грейс отложила ноутбук и свернулась на диване. — Я думала, что-нибудь получится.

— В любом случае, не представляю, что бы я сказал.

Она пожала плечами.

— Как насчет: «У тебя все нормально?» Вдруг что-то случилось.

Сто семьдесят… нет. Нет. Я мысленно закрыл тему статистики.

— Или он просто решил больше не приходить. Я же на самом деле ничего не сделал, чтобы его удержать, кроме как по-тихому влюбился, параллельно убеждая всех, и его самого в том числе, что это не любовь и любовью не будет.

— Ты… э… ты влюбился?

Я уронил голову в ладони. До нелепого мелодраматичный жест, но очень подходящий к до нелепого мелодраматичному утверждению:

— Не знаю. Я уже ничего не знаю. Возможно. Наверное. Я забыл, что чувствуешь, когда любишь, так как мне распознать, любовь ли это?

Она покачала головой — раздраженно и сочувственно, как может только старый друг.

— Ты слишком много думаешь…

— Знаю. Для меня мир больше всего понятен, когда я работаю или…

— Стоишь на коленях.

Какое-то время мы помолчали. Да, из меня сегодня вышел никудышный собеседник, но я эгоистично радовался, что был не один.

— Мне не нравится это неведение, — в конце концов пробормотал я. — Он что, проснулся утром в пятницу и просто так взял и разлюбил меня? С Робертом хотя бы было понятно.

— А вот я так толком и не разобралась, что тогда произошло. После всего, что случилось, по идее же уйти следовало тебе, а не ему.

— Я его простил, и это даже не обсуждалось. Он не смог простить себя, вот и все.

— Знаешь, я ведь живу в позорном страхе того же. — Она шумно вдохнула. — Что однажды непреднамеренно причиню партнеру боль по-настоящему.

— Всего-то пара трещин. Они зажили. — Я обнаружил, что держу запястье в защитном замке из пальцев. Мне не хватало прикосновений Тоби. — Я бы доверился ему вновь, если б он хоть раз позволил.

— Лори, но он же тебя уронил и довел до сабдропа[30].

— И что? Его кошмарная тетка однажды заявила, что мои чувства противоестественны, прямо посреди большого семейного ужина. Он и тогда, можно сказать, спровоцировал сабдроп, отшутившись.

— Но это ведь все равно не одно и то же, — нахмурилась Грейс.

— Разве? Здесь просто вопрос любви и доверия. А боль и секс с извращениями — уже дело десятое. — Я набрал в грудь воздуха и позволил правде просочиться наружу: — Господи, мне его так не хватает.

— Роберта?

— Тоби. Да какого хрена, у меня были отношения всего-то с двумя людьми, неужели так сложно уследить, кто есть кто?

— Прости, — но сказала она это со смехом.

И вслед за ней рассмеялся и я, хоть и не без боли — с бессильным, режущим весельем, которому пришлось пробиваться сквозь слезы.

Грейс просидела со мной почти до полуночи, а затем ушла, и я вновь остался один. Без Роберта, что не имело значения, и без Тоби, что значило много.

На следующий день я был рад работе, поскольку та занимала все мысли, но отсутствие Тоби оказалось на удивление сложно выкинуть из головы, и ушло на это куда больше сил, чем я ожидал. Возможно, мне требовался выходной — себяжалельный выходной. Это ж надо было до такого докатиться. Но я не помнил, когда в последний раз брал отпуск, и чувствовал усталость, печаль и ничем не заслуженную злость на Тоби за то, что он со мной сделал. Я сказал себе, что уже смирился со своими компромиссами, но он же пообещал мне все, разбрасывался любовью, словно «Скиттлс», и я ему поверил. А потом он меня довел до сабдропа, прямо как Роберт. И, как и Роберт, сбежал.

С моей стороны было нечестно проводить сравнения, нечестно чувствовать такую боль и пустоту, но все равно. Все равно.

Я не мог не представлять в мыслях сирену, шипение дверей и топот шагов, и тело — слишком знакомое тело — стремительно проезжающее мимо меня на каталке в сторону операционной. Смешно, конечно. Вряд ли произошло что-то настолько драматичное, а даже если и так, где гарантия, что оно случится в моей больнице и в мою смену?

Я просто никогда не узнаю, куда уведет Тоби жизнь. Уже увела.

Я чувствовал себя настолько несчастно, что начал волноваться за качество собственной работы, чего допускать было никак нельзя, так что пришлось взять двухнедельный отпуск. Один из моих коллег даже сказал: «Тебе не помешает». Не знаю, чем бы я занял время. Уехать куда-то? Без Тоби казалось, что поездка принесет только боль и никакой пользы. Но нужно было что-то сделать.

Как-то это пережить.

Но ведь после Роберта мне пришлось еще хуже, да? Самое странное, что ту боль я совершенно не помнил.

Вечером в пятницу — спустя двенадцать дней с последней встречи с Тоби — не то чтобы я… да что там, считал, еще как считал — я вернулся домой и обнаружил его, сидящего у меня на пороге в черном костюме. И всю злость, весь страх, всю тоску тут же смыло в один миг, оставив мне идеальный холод. Безопасное равнодушие.