Всевышний

— Ладно, мама, — сухим тоном сказала Луиза. — Не мучай его.

В полдень я отправился перекусить в маленький ресторанчик на соседней с мэрией улице. Столики были расставлены друг напротив друга вдоль очень узкого зала. За отсутствием свободных, я присел за кем-то уже занятый.

— Что нового, с тех пор как меня не было? — поинтересовался я у официантки. — Меню, во всяком случае, ничуть не изменилось.

— Да, вас несколько дней не было видно. Были в отпуске?

— Нет, болел.

Она поморщилась.

— Простите, — обратился я к своему соседу, — я вас несколько раз уже замечал, вы здесь завсегдатай. Работаете неподалеку?

— Не совсем. — Он мгновение изучал меня. — Несколько лет назад я работал продавцом в магазине в этом квартале. Потом сменил район, но по-прежнему часто сюда прихожу.

Вокруг стоял шум и гам, предметы сталкивались друг с другом, ложки скреблись по донышкам тарелок, жидкости лились в стаканы и бокалы. Прямо передо мной две женщины переговаривались из-за соседних столиков. «Она шпионит за мной, меня выслеживает». Я четко расслышал эти слова. Я вяло жевал пищу.

— Еда, правда, так себе…

Он скручивал сигарету.

— Недорого, да и порции большие.

На принесенной мне тарелке высилась горка овощей и большой кусок вареного мяса.

— Все, что надо, на месте, — сказал я, тыкая вилкой в мясо. — А результат никуда не годится.

— Ну-ну! Вечером жди хороший овощной суп. — Он продолжал непомерно расхваливать ресторан. — А вы? — спросил он. — Где вы работаете?

Это был довольно мелкий, весьма ухоженный мужчина. В его суждениях сквозила самоуверенность. «Поговорите с ним начистоту, — посоветовала женщина напротив меня. — Ну нет, я больше не скажу ему ни слова».

— Я работаю в мэрии.

— Чиновник? В этом есть свои преимущества.

Он хотел что-то добавить. Но женщина вдруг расплакалась, поспешно поднялась и прошла вглубь зала.

— Что там такое? — спросил я у официантки. Та, ничего не ответив, забрала у меня тарелку и придвинула куцее пирожное. Казалось, она говорит: «Что вам от меня надо? Это меня не касается».

— Она работает в швейной мастерской. Думаю, не поладила со смотрительницей.

— А вы, вы-то хорошо ладите с начальством?

Официантка пожала плечами, улыбнулась.

— Лучше некуда, — сказала она, удаляясь.

Мой сосед слушал все это с вниманием, но, как только мы остались одни, погрузился в чтение газеты. Вернулась женщина — со спокойным, блестящим лицом.

— Какие новости?

На протянутой им странице я прочитал следующие заголовки: Женщина случайно выпала с шестого этажа. Новые распорядки служб коммунальной гигиены. Еще один пожар в западном округе (как раз мой). Наплыв… Меня охватило нетерпение, своего рода горячка.

— Вы уже прочли про происшествие: на Центральной улице женщина выпала из окна?..

— Да, прочел.

— И как, по-вашему, это несчастный случай, самоубийство?

— Ничего об этом не знаю. Если верить заголовку, несчастный случай.

— Но, — живо вмешался я, — самоубийство — это тоже несчастный случай. Прочтите эту историю. По свидетельству медиков, женщина была не вполне здорова. Она страдала от переутомления, и инспектор ее учреждения предписал ей отпуск. Заметьте-ка: отпуск. Со стороны представителей дирекции ошибок не было. Как только служащий подает признаки усталости, врач рекомендует ему покой, прописывает лекарства, система функционирует лучше некуда. Но оказывается, что больная испытывает головокружение, ей нужен свежий воздух. Она подходит к окну, и ей становится дурно. Итак, что происходит? Почему она падает? Почему падает именно с той стороны, откуда выпасть труднее и опаснее всего? И потом, может быть, она сознательно бросилась в пустоту, потому что… потому что чувствовала себя больной, потому что ей было стыдно, что она больше не работает, откуда я знаю? Можно надумать все это и много чего еще. В конечном счете кто несет за это ответственность? Автор статьи намекает, что врач не до конца исполнил свой долг, что ему следовало бы отправить пациентку в больницу.

— Ну и? — бросил человек, который, облокотившись на стол напротив меня, пристально в меня всматривался.

— Ну, все ясно.

— И что же вам ясно?

— Не знаю, — сказал я, снова ощущая легкую усталость. — Вы меня только что осудили за критику. Вы полагаете, что критиковать никто не должен?

— Я? Вас осудил?

— По поводу ресторана.

— Странный вы человек. Я всего лишь сказал, что этот ресторан не так плох, что он не хуже других. Мне нет никакого дела до этого заведения.

— Но, — жадно настаивал я, — критиковать? Ну да, это вам не по нраву. Критиковать без разбора — вы считаете, что это ведет к неразберихе, к беспорядку, что сомнение заражает умы, что это нездоровая, отсталая практика. В рамках своей профессии вы не прочь покритиковать, но перед правомочными органами, следуя предписанным методам. Вы обозлились на меня за то, что я громогласно заявил, что в этом ресторане все делается абы как, как обозлились и на женщину, когда она пожаловалась на смотрительницу. Не так ли?