Вся история Фролова, советского вампира

Четырёх бойцов тень вывела за руку и поставила отдельно. Остальные вместе с Геной повернули обратно и, выйдя из пещеры, остановились у её входа. С каждым из оставшихся тень провела короткий рукопашный бой, чтобы убедиться, что боец действительно видит и ориентируется в темноте. Потом тень заскользила дальше, а Жора и четверо бойцов побежали за ней.

Тень передвигалась не быстро. Бойцы шли за ней в абсолютной темноте, где не было никаких шансов увидеть даже очертания своей руки, поднятой к лицу. В такие минуты самое главное, чтобы услужливое сознание не выбросило вопрос, как это возможно? Поэтому тень всё время отвлекала их: то набрасываясь, то пугая, то увеличивая темп, то останавливаясь, то заставляя переходить какие-то преграды: по полу пещеры текли разные ручейки, лежали камни. Так продолжалось до тех пор, пока бойцы не убедились, что они действительно видят, могут ориентироваться в этой темноте.

Тогда Фролов остановился и сказал Жоре так, чтоб бойцы могли слышать:

– Я отобрал четырёх. Возвращайтесь в лагерь. Ты доволен результатом?

– Я думал, один-два максимум! – признался Жора. – Четыре – это выше всех моих ожиданий.

– Я думаю, выявятся ещё, – сказал Фролов.

Потом, в лучших вампирских традициях, Фролов исчез. Жора, став во главе своего маленького отряда, повёл его в обратный путь. И уже минут через двадцать они вышли из пещеры.

Глава 14. Иевлева-целительница

Ольга Васильевна, мама Тамары Иевлевой, добросовестно переживала крах своего материалистического мировоззрения. Она утешала себя тем, что человеческое тело может обладать неизученными свойствами, имеющими тем не менее абсолютно материальную природу. И эти свойства могут быть разбужены какими-то обстоятельствами экстраординарного характера. И тут Ольга Васильевна была гораздо ближе к истине, чем могла это себе представить. Другой вопрос, и ещё более важный, можно сказать, драматический, складывался из двух слов: кто отец?

– Ой, мамочка, – смеялась Иевлева, – ты даже не можешь себе представить.

– Но кто он? – спрашивала Ольга Васильевна. – Коллега по работе?

– Нет, мама, нет, – смеялась Тамара, – по работе точно нет.

– Но, может, он женат? Старше тебя? – не унималась Ольга Васильевна.

– Он действительно старше меня, причём намного, мама, но ты даже не можешь представить себе, до какой степени он не женат, – ответила Иевлева.

– Тогда в чём же дело? – удивлялась Ольга Васильевна. – Мужчины часто женятся на женщинах моложе себя.

– Нет, мама, об этом не может быть и речи, – заверила Иевлева.

– Я тебя не понимаю, – говорила Ольга Васильевна, – ребёнку нужен отец! И если он не вор, не шпион, не государственный преступник…

Иевлева понимала, что маму нельзя расстраивать, и, если не придумать что-нибудь правдоподобное, она не отстанет:

– Мама, он принадлежит к другому миру!

– Как – он из капиталистического лагеря? – испугалась Ольга Васильевна.

– Нет, мама, нет, из социалистического! Но это ещё хуже. Мама, он – румын, – нашлась Иевлева.

– Но почему? – всплеснула руками Ольга Васильевна. – Почему именно румын? Но, в конце концов, если ты уже беременна, пускай будет румын. Румынский народ… – начала она, но сама себя перебила: – Он откуда – из Бухареста?

– Из Трансильвании! – не удержалась Иевлева.

– Ну хорошо, пусть будет из Трансильвании. Звучит даже романтично. А чем он занимается в жизни?

– Мама, он князь, – сказала Иевлева.

– Нормального человека ты не могла себе найти? – спросила мама.

– Мама, если они узнают там в Румынии, его посадят, – сказала Иевлева. – А здесь он не может остаться.

– Но ты его любишь? – воскликнула мама.

Иевлева оторопела:

– Конечно люблю. Но я заранее знала, что мы никогда не будем вместе.

– Бедная моя девочка.

– Зато я люблю ребёнка. Я так люблю ребёнка! Я так счастлива, что он родится.

– У меня голова идёт кругом, – сказала Ольга Васильевна. – Ты сошла с ума!

– Да, мама, я сошла с ума. Когда-то надо было это сделать, – весело подтвердила Иевлева. – Но мне так нужно кого-то любить, кроме тебя и папы. Прижимать его к себе. А про отца ребёнка не думай, он всё равно что умер.

Мама просила ничего не говорить папе, потому что не знала, как он отреагирует.

Дни летели быстро. Обнаружив, что может лечить руками, Иевлева спешила максимально использовать свои новые способности, так что у папы окончательно отступила астма, у мамы перестали болеть суставы, а давление у обоих прочно остановилось на отметке 120 на 80.

Папе всё-таки сказали…

Это было за завтраком, когда в одной руке Иевлева держала вилку с куском тихоокеанской селёдки, а в другой – малосольный огурец. Папа пошутил:

– Твоя страсть к малосольным огурцам и селёдке просто поразительна! Кто-нибудь менее сведущий мог бы подумать, что ты находишься в интересном положении.

При этом Ольга Васильевна положила вилку на тарелку и вздохнула.

– А что бы ты сделал, папа, – тихо сказала Иевлева, – если б узнал, что менее сведущий человек – это как раз ты и есть?

– Ты серьёзно говоришь? – нахмурился Борис Яковлевич.

– Папа, – запнулась Тамара, – честно говоря, да.