Вся оставшаяся жизнь

Самюэль сдержал обещание и отведал все приготовленные Бет блюда. Он даже позволил себе вторую порцию. Бет настаивала, чтобы он хоть смочил губы “Сен-Жозефом”, и в конце концов уговорила его взять протянутый стакан с каплей вина на донышке. Амбруаз ел стоя, чуть поодаль, и краем глаза наблюдал за зеленой машиной. На таком расстоянии разглядеть водителя было невозможно, виднелся только темный силуэт за ветровым стеклом. Когда настал черед сыра, Самюэлю пришлось признать очевидное: он переоценил способности собственного желудка, тот не вмещал столько еды, пусть даже отменной. Стреляющая боль яростно ввинтилась ему в виски, его затошнило, он извинился, встал из-за стола и на дрожащих ногах устремился в туалет. Бет кинулась ему помогать и взяла его под руку.

– Все в порядке, я им займусь, – крикнула она внуку и повела старика к строению, стоящему метрах в тридцати.

Амбруаз кивнул. Внезапно все его внимание переключилось на объект наблюдения. Преследующая их машина тронулась с места, на огромной скорости влетела на парковку и, вопреки ожиданию, затормозила, взвизгнув покрышками, рядом с “мерседесом-вито”. Сердце Амбруаза бешено заколотилось. Повинуясь какому-то первобытному рефлексу, он сжал кулаки, готовясь отбиваться, если понадобится. Мотор дважды чихнул и наконец угомонился. Как ни странно, образ разъяренной заплаканной девушки, которая сперва его изругала, а потом толкнула, всплыл в его голове не при виде “поло” странного цвета, а именно после смешного дымного чиха, изданного остановившейся тачкой. И когда та же девушка вышла из машины и решительным шагом направилась к нему, он подумал, что она еще красивее, чем ему помнилось. Чуть пониже метра семидесяти, килограммов пятьдесят пять, оценил он натренированным глазом. Легкая туника, джинсы, мягкие мокасины – подчеркнуто непринужденная одежда плохо вязалась с напряженной, взвинченной походкой.

– Послушайте, он, конечно, не желает ничего слушать, я его знаю, но вам не кажется, что решить проблему можно иначе, а не так, как вы собираетесь это сделать? – спросила она, сверля Амбруаза взглядом.

– Амбруаз. Амбруаз Ларнье, – представился тот.

Она сделала вид, что не заметила протянутой руки, и продолжала так же сухо:

– Сколько он вам заплатил за это, а, сколько? Забавно, до сих пор я считала, что похоронные бюро занимаются мертвыми, а не живыми, – съязвила она.

– Слушайте, вы напрасно так нервничаете. Мы только исполняем волю месье Дински, точно так же, как любого другого клиента. Не знаю, какой другой способ вы имеете в виду, но мы всегда так действуем, и я не вполне понимаю, в чем проблема.

– Ах, в чем проблема? Я вам скажу, в чем проблема. Проблема в старике, который не в состоянии перенести подобное путешествие, который, возможно, не совсем в своем уме, а подбили его на это люди, для которых важнее всего корысть, корысть и ничто другое.

– Да, согласен, месье Дински, возможно, несколько переоценил свои силы в том, что касается этой поездки, да и наши заодно, но…

– Переоценил свои силы, переоценил свои силы, нет, вы только послушайте! Хоть вы и не врач, должны же вы догадаться, что если люди идут на такие крайности, то они вряд ли пышут здоровьем.

У нее была странная манера дважды повторять одно и то же, но в его глазах это только прибавляло ей обаяния.

– Не хочу вас задеть, хотя, похоже, вас вообще задевает все, что я говорю, но не наше дело судить о прихоти человека, у которого горе. А поскольку в его просьбе не было ничего необычного, мы сочли вполне естественным дать свое согласие, вот и все. Точка.

Амбруаз впервые в жизни держал такую речь. Что это из него полезло, какие-то дурацкие слова ярмарочного зазывалы? Пускай Бурден так разговаривает, ему можно, а он-то что? Но она просто выводила его из себя: орет на него, как на последнего мерзавца.

– Прихоть человека, у которого горе! Меня сейчас стошнит от ваших пошлостей.

– Послушайте, Манель…

– Ах, вы к тому же знаете, как меня зовут. Час от часу не легче. Месье Могильщик знает мое имя.

– Я не могильщик, – слабо возмутился молодой человек.

– Ну конечно, конечно. И как вас изволите называть? Месье главный похоронный распорядитель. Или Харон, вот-вот, как тот перевозчик, что на своей пакостной лодке переправляет души мертвецов через реку Стикс, вам как раз пойдет такое имя. Харон!

В эту минуту Самюэль, по-прежнему цепляясь за руку Бет, вернулся из туалета и рухнул на скамейку. Он был уже не так бледен. Каждый раз после рвоты обруч, стягивавший его голову, немного разжимался. При виде помощницы лицо старика озарилось улыбкой.

– Вы передумали? – спросил он с радостной надеждой в голосе.

– Я по-прежнему думаю, что вы делаете ошибку, но я не могу вас так бросить, – ответила она, взяв его за руки. – Я тогда сбежала, как воровка, и мне стыдно. Так что я поеду с вами, но при одном условии, месье Самюэль-Дински-не-желающий-ничего-слушать: позвольте мне при каждом удобном случае пытаться уговорить вас передумать, – шепнула она ему на ухо.

– Если такова плата за счастье видеть вас рядом, то согласен, но у меня тоже есть одно условие.