Вся Президентская Рать

— Еще как перегрыземся, — даже с каким-то радостным чувством подтвердил Дианов. — Что ж из этого. Значит, надо зубы точить. У кого они острей, тот и одержит вверх.

— Так ты точишь?

— А что же я должен ждать, когда другие загрызут.

— И кто же тот человек, который должен стать в нужный момент твоими зубами или скорей клыками?

Дианов как-то странно взглянул на меня.

— А тот же, кто и вам помогает?

У меня мелькнула догадка.

— Ты хочешь сказать, что от этого человека и последовало предложение стать вице-губернатором?

Дианов кивнул головой.

— Ты имеешь в виду Шафранника, — уточнил я.

— Кого же еще. Он тут единственный, кто думает о будущем крае. Вернее, о том, как он станет в нем править с помощью генерала и всего его окружения.

— А какой ты займешь пост в новой администрации?

— Я буду руководителем финансового департамента.

Час от часа не легче.

— Почему именно финансового. У тебя же совсем другое образование.

— Это не важно. Между прочим, я два года работал брокером. И не хуже других. Зато через меня будут проходить основные финансовые потоки. А здесь они очень большие.

— Ты так уверен в победе Перегудова?

Дианов наклонился ко мне.

— Генерал очень боится дамочки, — тихо, как и положено, когда раскрывает секрет будущий министр финансов, произнес Дианов. — Он весь трясется, когда слышит ее фамилию или видит по ящику. Но мы все равно победим. Они все за него. А все остальное не имеет значения.

Боюсь, что он прав, они вершат, что хотят. И никто их не остановит.

Я вдруг почувствовал, что Дианов мне жутко надоел. В нем было что-то мелкое и убогое. И чем грандиозней были его планы, чем мельче и еще более убогим он казался.

— Ладно, убирайся. Но если что-то узнаешь и не доложишь мне, берегись. И никто тебе не поможет. Даже они.

Дианов вскочил и быстро вышел из номера. Он явно боялся до последней секунды, что я передумаю и продолжу моральную, переходящую в физическую, экзекуцию. Но она уже не доставляла мне прежней радости. Наоборот, неожиданно для меня тихо, но начала роптать совесть. Она говорила мне, что я не должен был запугивать своего пленника физической расправой. Хотя было время, когда совесть молчала и не при таких обстоятельствах. Не свидетельствует ли это о том, что внутри меня произошли серьезные изменения, которые мне еще предстоит только осмыслить.

Глава 35

Убийство семьи всколыхнуло весь край. Но никто не мог сказать ничего вразумительного. Те, кто знали или догадывались кое о чем, молчали, а те, кто не могли понять, что за эскадроны смерти, откуда они неожиданно взялись, терялись в догадках, испытывая растерянность.

Вечером меня и моих заместителей позвал к себе Перегудов. Не то, что он выглядел подавленным или растерянным, скорей у него был рассеянный вид. Ощущалось, что он говорит об одном, а думает о другом.

— Вы, конечно, знаете, что произошло, — произнес он каким-то странным безучастным голосом. Он сидел в кресле, в его руках была бутылка пива, но он почти не обращал на нее внимание. По крайней мере, за весь разговор он только раз приложился к ее горлышку, что было для него совершенно не характерно. — Ну и что обо всем вы этом думаете?

— Это ужасно и омерзительно! — воскликнул Сабов. Я немного удивленно посмотрел на него, так как не ожидал от своего заместителя проявления такой эмоциональности.

— Я не о том, — поморщился Перегудов. — Меня интересует, как это событие скажется на нас?

— Плохо скажется, от нас может отшатнуться часть относительно умеренных избирателей, — продолжил Сабов.

Я был согласен с его анализом, однако Перегудову эти выводы явно пришлись не по душе. Он посмотрел на меня.

— И ты так думаешь?

— Я согласен это сильный удар по нам, — дал свою оценку я.

— Черт! — воскликнул Перегудов, но тут же осекся. — Какие-то козлы замочили одну семейку, а страдать должен я. Вам, господа, не кажется, что это не справедливо?

Я считал, что это абсолютно справедливо, но благоразумно оставил это мнение при себе. За меня вновь ответил Сабов. Кажется, в этот вечер он намерен солировать. Ну и пусть солирует, мне даже это выгодней. Я бы сейчас не хотел вступать в прямой диалог с Перегудовым. И тем более спорить с ним.

— Такова участь публичного политика, он отвечает за все, даже за то, к чему не имеет никакого касательства, — резонно констатировал Сабов. Я даже мысленно ему зааплодировал.

Внезапно на смену рассеянности у Перегудова на вахту заступила злоба.

— А вот я не хочу отвечать за каких-то там юнцов. Срал я на них всех скопом. Или вы полагаете, что у меня не хватит на это гавна?

Он не заметил, как проговорился, отметил я, ни в одном сообщение не говорилось, что преступление совершили юнцы. Пока об убийцах было ничего неизвестно.

— Вы что-нибудь знаете об эскадронах смерти? — спросил Сабов, благоразумно пропустив мимо ушей последнюю реплику Перегудова.

— Да откуда мне о них знать. — Возмущение Перегудова было настолько натуральным, что если бы я не видел все своими глазами и не слышал все своими ушами, то поверил бы ему.

В комнате находился еще и Дианов. Я встретился с его взглядом и увидел в его глазах откровенную насмешку.