Вся твоя ложь

– Я намерена лишь кратко обратиться к вам. Вы конечно же знаете об алгоритме анализа судебного дела, изложенном в книге Р. В. Гэлбрейта. Я не утверждаю, что нет никаких доказательств того, что подсудимый совершил преступление, изложенное в обвинительном заключении. Я утверждаю, что имеющиеся доказательства по своей сути слабы до такой степени, что делают их ничтожными. По существу данного вопроса мы слышали только заявление истца, и я хотела бы отметить, что ее версия событий совершенно туманна и не подкреплена никакими внешними уликами против обвиняемого. Нет никаких доказательств из других источников, подтверждающих существование предполагаемой связи истца с подсудимым. Несмотря на то что она утверждала, что между ней и обвиняемым существовала переписка, никаких следов этого не было обнаружено ни на одном из ее устройств, так же как и на телефоне обвиняемого, который был конфискован и подробно изучен полицией.

Я отлично понимаю, что мой оппонент, господин прокурор, будет настаивать на том, что Ваша честь должна исходить из того, что в основе этого дела лежит надежность заявлений истца, и поэтому его следует должным образом представить присяжным для их всестороннего рассмотрения и принятия ими справедливого решения. Но в моем представлении имеющейся доказательной базы совершенно недостаточно для рассмотрения данного дела присяжными. Перед нами, по существу, пограничный случай, в котором я хотела бы предложить вам проявить ваше усмотрение в закрытии данного уголовного процесса.

Эдвард качает головой и, когда Барбара заканчивает, встает со своего места.

– Я буду еще более краток, – говорит он. – Я благодарен моему оппоненту за то, что она заранее изложила мой ответ на данное нелепое предложение. Доверие к заявителю действительно лежит в основе данного дела, и вполне уместно, чтобы оно было рассмотрено присяжными в полном объеме, а не отклонено на данном этапе.

– Я склонна согласиться с вами, мистер Кайод, – говорит судья. – Однако мисс Карлайл справедливо утверждает, что в данном случае нет никаких других подтверждающих доказательств.

Она смотрит на часы – уже половина четвертого.

– Учитывая столь поздний час, я намерена перенести рассмотрение этого ходатайства на завтра.

Она складывает бумаги и встает. Судебное заседание на сегодня закрыто. Барбара и Зора совещаются в гардеробной. Когда я подхожу к ним, они обе выглядят задумчивыми.

– Мы обсуждаем, по какой стратегии нам лучше играть дальше, – говорит Барбара. – Как я уже упоминала вначале, у Джереми много свидетелей, готовых дать положительную характеристику его моральным личностным качествам. Двое из них готовы явиться в суд для дачи показаний. Мы условились, что они приедут в понедельник, но епископ прислал по электронной почте письмо, в котором сообщает, что он может приехать только завтра. Я подумываю спросить другого, сможет ли он тоже прийти завтра.

– А что, если дело будет закрыто? – спрашиваю я.

– Лучше быть во всеоружии и готовиться к худшему.

– Вы собираетесь вызвать их до того, как Джереми будет давать показания? – удивленно спрашивает Зора.

Барбара кивает:

– Да, согласна с тобой, это совсем не по правилам. Но это задаст хороший тон слушанию.

– Судье это может не понравиться, – резонно возражает Зора.

– Возможно, так и будет. Но если епископ свободен только завтра, то какой у нас может быть выбор? – пожимает плечами Барбара.

Я пристально смотрю на нее, подозревая, что это не просто случайное стечение обстоятельств, а преднамеренный выбор удачного момента времени. Но выражение ее лица и тон голоса совершенно невинны, а улыбка вкрадчивая и располагающая к доверию. У меня такое чувство, что Джереми, быть может, захочет продолжения вчерашнего вечера и снова пригласит меня выпить с ним. Поэтому я пулей покидаю здание суда, отчаянно желая забрать наконец Робин домой.

По моим ощущениям, метро сегодня едет слишком медленно. Но это, естественно, мне только кажется. Я добираюсь до ворот школы с приличным запасом времени. Мне требуется лишь одно мгновение, чтобы понять, насколько тревожная атмосфера здесь царит.

Напряженные родители кучкуются вместе плотнее, чем обычно. Я оглядываю стоящих тут мам, чтобы увидеть какое-нибудь знакомое лицо. И в конце концов в самом центре круга взволнованных женщин я нахожу Николь. Я пробираюсь к ней сквозь гущу родителей и легонько стучу по плечу. Она быстро обнимает меня.

– Там репортер, – шепчет она мне на ухо.

– Где?

– Вон там, – осторожно указывает Николь.

Мне требуется пару секунд, чтобы заметить этого человека. Он стоит на тротуаре с противоположной стороны дороги, держа в руках профессиональный фотоаппарат с увеличенным объективом.

– Почему он здесь?

– Произошла утечка информации, – говорит Николь. – Все это предвещает обернуться большим скандалом. Смотри.

И с этими словами она сует мне в руки номер вечерней газеты. «ЭТА ТЕПЛИЦА ДЛЯ ГЕНИЕВ УБИВАЕТ ДЕТЕЙ?» – гласит броский заголовок, напечатанный над фотографией школы.

Я просматриваю статью: