Всё, что мы обрели

– Я тоже, – улыбнулась я с чувством ностальгии.

– Я кучу раз думал о том, чтобы позвонить тебе.

– А почему не позвонил?

– Потому что знал, что ты должна была это сделать.

Я кивнула в знак согласия и снова обняла его.

– Я хочу показать тебе кое-что, Лэндон.

Он любезно последовал за мной, когда я попросила его взять тонкую куртку, потому что в тот день немного похолодало. Мы вышли из дома и шли в тишине пятнадцать или двадцать минут. Лэндон ничего не говорил, даже когда я вставляла ключ в замок старой двери, которая вела на мой чердак, в то убежище, где я столько месяцев пряталась давным-давно, когда думала, что выросла, хотя на самом деле так и не сделала этого.

– Ты уверена? – Он с сомнением посмотрел на меня, прежде чем подняться по лестнице.

– Да. – Я потянула за рукав его куртки, чтобы подбодрить.

Оказавшись на верхнем этаже, я открыла дверь и подтолкнула его. Он с интересом рассматривал все вокруг, его глаза метались из стороны в сторону, глядя на картины, которые я написала за эти недели, на беспорядок на полу из-за того, что накануне я уронила палитру с красками, на этот уголок, который был моим.

– Мне так жаль, что я не впустила тебя в свой мир раньше. Это была моя вина. Я хотела, чтобы ты знал, что ты… что ты все делал правильно.

Лэндон посмотрел на меня. Он глубоко вздохнул.

– Спасибо. Ты не обязана была это делать.

– Это не так. Ты был моим другом, ты заслуживал этого. – Я подошла к нему, и мы улыбнулись друг другу. – Выбери одну, ту, что тебе больше всего нравится. Я хочу, чтобы у тебя было что-то мое. Хорошее воспоминание, – с волнением добавила я, когда Лэндон снова принялся рассматривать работы.

Он выбрал одну из моих любимых. И мне понравилось, что, хотя он не мог читать картины так хорошо, как это всегда делал Аксель, они все равно смогли передать ему мои ощущения.

Потом мы просидели там до конца дня, прислонившись спиной к деревянной стене и притянув колени к груди. Лэндон рассказывал мне о выпускной работе, которую уже сдал, о работе, которую намеревался начать когда-нибудь в обозримом будущем, о вечере, когда он встретил Сару в караоке после ужина с друзьями по колледжу, и о том, каким веселым было их первое свидание. Я призналась во всем, что пережила за последние месяцы: взлеты, падения, дни, когда я плакала, дни, когда поняла, что по-прежнему влюблена.

– Что теперь? – спросил он, глядя на меня.

– Думаю, настал момент вернуться домой.

– Забавно, но, несмотря на то, что иногда мне этого хотелось, я так и не смог возненавидеть Акселя. Наверное, потому, что он смотрел на тебя… смотрел так, как ты смотришь на что-то, зная, что не можешь это получить, но желаешь всем сердцем.

Я замерла. Прошло столько времени с тех пор, как я говорила с кем-то о нем, что вздрогнула, услышав, как кто-то другой произносит его имя.

Аксель. Эти шесть букв, означавших всё.

– Пообещай, что мы больше не будем так долго не разговаривать, – попросил он, с теплом глядя на меня.

– Я тебе обещаю, – улыбнулась я и положила голову ему на плечо.

Август. (Зима. Австралия)

128. Лея

Думаю, не каждая история – прямая линия, некоторые из них полны изгибов, и иногда ты не знаешь, что найдешь за очередным поворотом. Бывают более сложные участки, те, где трудно идти, когда ты разбиваешься и вынужден тащить груз осколков в своих руках. Но все проходит. Ты учишься двигаться вперед и сглаживать края тех ошибок, что тяготят тебя. Еще ты учишься отпускать то, что когда-то помогало тебе, но больше не помогает. Или понимаешь, что шрамы – это история, и что иногда не обязательно прилагать усилия, пытаясь их скрыть, а достаточно иметь мужество с гордостью показать их: и те, которые продолжают гореть, и те, которые удалось залечить.

В тот день я именно так и поступила. Когда я делала шаг за шагом по дорожке, ведущей к тому дому, где мы так много пережили, я не пряталась. Я просто спокойно шла, рассматривая окружающую обстановку, ветви деревьев, отбрасывающие тени на гравий, и влажную траву, растущую у самой обочины.

Когда я увидела деревянный дом, с одной стороны которого росла дикая лоза, у меня заныло в животе. И я ускорила шаг. До такой степени, что мне пришлось сдержаться, чтобы не побежать. Когда я добралась до двери, от нервного напряжения меня тошнило. Я задержала дыхание и позвонила в дверь. Я ждала несколько минут, которые показались мне вечностью; разочарование подкралось ко мне, пока я не поняла, что Акселя нет дома.

За последние несколько дней я миллион раз представляла этот момент в своей голове. И он всегда был… идеальным. Звонок в дверь. Он открывает. Я бросаюсь в его объятия, потому что потребность прикоснуться к нему сильнее любых других мыслей. И ищу его губы. Ищу… облегчения.

Но этого не произошло. Поэтому я сделала то, что делала уже много раз: обошла дом, стараясь не споткнуться о кусты, разросшиеся вокруг, и деревья, почти касавшиеся окон. Я сквозь зубы проклинала глупую идею надеть платье вместо чего-то более практичного, но забыла об этом, когда вышла на террасу и окунулась в воспоминания.