Всё, что мы обрели

Он все еще был удивлен, теперь уже вопросом, который изменил ход нашего начинавшегося противостояния. Он кивнул мне в сторону террасы – и я последовал за ним, когда он вышел. Я дал ему сигарету. Сам взял другую. Прошла пара минут, прежде чем он решил продолжить разговор. В тот раз я не собирался отступать.

– Я женюсь, – внезапно выдал он.

– Какое отношение это имеет к делу?

Я не то чтобы не был рад за него, но…

– Когда Бега спросила меня о том, кто будет моим шафером, тогда… я понял, что это не может быть никто другой, кроме тебя. И я понял… что мы были не просто друзьями, мы были семьей. – Он посмотрел на меня. – А семья – это навсегда, Аксель. Я не мог перестать думать об этом: обо всем, что произошло, о том, что пошло не так…

Я сделал долгую затяжку. Черт, я был в оцепенении три года, застряв в своей рутине, и вдруг, казалось, все вырвалось наружу, и я хотел, чтобы это случилось, чтобы все полилось через край и взорвалось раз и навсегда, потому что больше не мог выносить это безразличие в своей жизни, это однообразие, заставлявшее меня проводить дни в воспоминаниях о прошлом, о лучших, красочных временах, которые исчезли.

– Блин, Оливер…

– Так что несколько недель я размышлял о тебе, обо всем, что мы пережили вместе, и наконец в один прекрасный день пришел сюда. Вообще не задумываясь. И было легко не говорить на неудобные темы, словно ничего не произошло.

– Но ведь произошло, – прошептал я.

– Я хотел забыть об этом. Хотел оставить это позади.

Ну вот. Проблема была в том, что я не хотел того же. Что время не вылечило меня. Что я не смог забыть ее. Оставить Лею позади – все равно что стереть лучшее, что у меня когда-либо было, и я не мог этого сделать. Я покачал головой:

– Прости, Оливер. Я не могу…

– Быть моим шафером? – Он нахмурился.

Я почувствовал, как частичка меня надломилась.

– Так же, как и не могу быть твоим другом. Не как раньше.

Оливер сердито фыркнул и ошеломленно произнес:

– Что за хрень с тобой творится, Аксель?

– Просто все не может быть по-старому. Не из-за тебя, просто… просто, когда я увидел ее…

О, черт. Я собирался сказать что-то возмутительное. Я развернулся, но он схватил меня за плечо, прежде чем я успел уйти.

– Погоди. Объясни мне. Я хочу понять тебя.

– Когда я увидел ее на днях… когда увидел ее…

– Ты все еще влюблен в нее? Спустя столько времени?

Это задело даже чуть ли не больше. Что он все еще думал, что Лея была для меня прихотью, что он никогда не задумывался над правдой, а правда в том, что я был влюблен в нее, и то, что я чувствовал, было настоящим. Я задумался: «А каким я был в его глазах: циничным, трусливым, импульсивным?»

– Я буду любить ее до конца своих дней, черт возьми.

– Но Аксель… – Он посмотрел на меня в замешательстве.

– Я знаю. Знаю, что все испортил, не сказав тебе. И еще то, что это было не вовремя, и что ты подумал, что это было просто мимолетно. – Я метался между тем, чтобы честно выложить всё как есть, и тем, чтобы скрыть. Выбрал первый вариант, наверное, потому что мне уже нечего было терять, все было настолько разрушено… – Ты важен для меня, но она всегда будет важнее, в другом смысле… и мы не можем быть друзьями, потому что она твоя сестра, и я думал, что смогу справиться с этим, но… нет, потому что единственное, о чем я мог думать, как только увидел ее в галерее, это стянуть с нее платье и оттрахать в каком-нибудь углу.

– Аксель, ты сумасшедший ублюдок!

– Так и есть.

– Фильтруй, что говоришь!

– Я хотел быть искренним.

– Черт возьми! Это моя сестра. – Он взъерошил волосы и повернулся к входной двери.

Я думал, что он сразу же выйдет через парадную дверь, но он этого не сделал. Он повернулся и глубоко вздохнул, глядя на меня.

– Я не хочу тебя потерять. И ты прав: я не думал, что ты серьезно относишься к ней, но это, твою мать, потому что ты никогда ни к чему не относишься серьезно. И ты не поступил правильно, Аксель, ты лгал мне, ты предал меня, ты все испортил…

Я крепко вцепился в деревянные перила.

– Я знаю… – Я стиснул челюсть.

Оливер закурил еще одну сигарету, и я последовал его примеру. Иногда мне казалось, что мы делали это, чтобы занять руки, когда заходили в тупик. Пауза, чтобы прикурить, сделать затяжку, медленно выдохнуть дым…

– И что теперь? – спросил меня Оливер.

– Теперь я хочу, чтобы она подписала со мной контракт.

– Это не очень хорошая идея…

– Ты знаешь, что хорошая. Никто не сможет представлять ее лучше, никто не будет так отстаивать ее интересы. А скоро, поверь мне, кто-нибудь подпишет с ней контракт, потому что она очень хороша.

– Я думал, что вы никого не представляете, что вы просто находите художников, – произнес он слова, которые я сказал ему месяц назад на той же террасе.

– А ее буду… Клянусь, я буду заботиться о ней и…

– Черт, нет, не делай этого, не говори мне, что ты будешь заботиться о ней, – выпалил он.

И я вспомнил, что уже не в первый раз обещал ему.

– Я буду стараться изо всех сил. И у нее есть будущее, Оливер. Я знаю, что она добьется успеха, если у нее будут все условия для этого. Я могу ей это дать.

Оливер потер лицо. Он выглядел измученным.