Всё имеет свою цену

– А как обстоит дело с типом выбираемых им женщин? Это что, тоже навеяно детскими воспоминаниями? – Как раз об этом я и хотел сказать. Я считаю, он испытывает страх по отношению к данному типу женщин. Именно поэтому он не сам отыскивает их, однако если уж они вступают с ним в контакт, то он вынужден реагировать. Он воспринимает данных женщин как опасность, угрожающую его жизни, и именно поэтому он обязан их победить и устранить с лица земли, чего бы это ему ни стоило. Быть может, сам акт убийства является для него в той или иной форме регрессией – возвращением в детство, однако в то же время он прекрасно осознает, что делает нечто неправильное, как в момент совершаемых им убийств, так и до и после них. – Что позволяет нам рассчитывать на получение от него признания, когда мы предоставим имеющиеся у нас против него улики – какими бы слабыми они на сегодняшний день ни были?

– Этого я не знаю. Он – человек умный и, вполне вероятно, сможет разобраться, что именно юридически свидетельствует против него, а что может считаться домыслами. С другой стороны, для него будет мучительно сознавать, что посторонние проникли в его самые сокровенные тайны. Кроме того, он необычайно инфантилен, и очень может быть, что данная черта характера сыграет решающую роль.

Конрад Симонсен попытался сделать вывод:

– А если мы при этом будем ссылаться на побудительные мотивы, берущие начало в его детстве, то это будет для него вдвойне мучительнее.

– В десятки раз мучительнее. Я не думаю, что он сумеет справиться с собой. Однако, как я уже сказал, наверняка я этого не знаю. Не забывайте, ведь он уже много лет живет двойной жизнью.

У Поуля Троульсена возник вопрос:

– Может, он берет какие-нибудь трофеи у своих жертв? Хорошо бы также, чтобы он хранил их дома.

– Едва ли. Я предполагаю, что он вовсе не хочет помнить этих женщин – скорее, стремится быстрее их забыть. – А с чего это ему вздумалось заделаться профессиональным шпиком? Понимаешь, что я имею в виду? Эта его фирма со всякими там сверхчувствительными микрофонами, скрытыми камерами, компьютерами и прочими шпионскими техническими наворотами?

– Может, причины также кроются в детстве – при выборе рода занятий такое часто случается, однако мне бы не хотелось сейчас гадать.

Поуль Троульсен заглянул в лежащий перед ним блокнот и сказал:

– Не мог бы ты подробнее остановиться на этой его так называемой инфантильности? Рассуждения о ней всплывают постоянно. Это что, какое-то умственное нарушение? Я имею в виду, ненормальное развитие?

– Если ты говоришь о личностных отклонениях, типа синдромов Аспергера, Туретта, аутизма… синдрома дефицита внимания с гиперактивностью или как там еще звучат все эти диагнозы, то мой ответ – однозначно нет. Все эти заболевания являются весьма неприятными как для самих больных, так и для окружающих, однако совершенно определенно не делают из страдающих ими лиц серийных убийц. В то же время вынужден признать, что иногда они подразумевают определенную степень инфантильности. Что касается нашего случая, то уместнее было бы считать Андреаса Фалькенборга личностью, которая легко может попасть под чье-то влияние, если соответствующий субъект ведет себя авторитетно, так сказать… по-взрослому. Причем необычайно легко, учитывая все то, что я о нем до сих пор читал.

Конрад Симонсен осмотрелся по сторонам – похоже, больше вопросов ни у кого не было. Он собрал бумаги и сказал, обращаясь к двум оставшимся членам своей команды:

– Итак, детство Андреаса Фалькенборга. Образуйте несколько групп и позаботьтесь, чтобы они копали как можно глубже. Друзья детства, манера проведения досуга, любимые книги, школьные учителя и, конечно, прежде всего, его родители – все о них, что сумеете отыскать. Если он разбил коленку перед выпускным балом или перепутал первую строчку псалма, я также должен это знать. И чем скорее, тем лучше.

Глава 24

После окончания совещания Полина Берг перехватила психолога в коридоре и одарила его одной из самых очаровательных своих улыбок.

– Прости, пожалуйста, но не найдется ли у тебя пары секунд? У меня возник еще один вопрос.

– Не стесняйся.

Девушка покосилась через плечо на ту дверь, из которой только что вышла.

– Может, я лучше тебя провожу?

– Не возражаю. А что, другим не стоит это слышать? Она осторожно взяла его за плечо и увлекла за собой. – А ты неплохо разбираешься в ситуации.

– Спасибо. Так чего же не должны слышать остальные? Видно было, что похвалой его не купишь, и свой вопрос он повторил точно таким же тоном, что и мгновение назад. Да уж, он был вовсе не глуп. Однако поскольку этому разговору она придавала особое значение, Полина решила пустить в ход тяжелую артиллерию:

– Ты женат? Или, может, девушка есть?

Если вопрос и явился для него неожиданностью, то виду он, во всяком случае, не подал.

– А почему ты об этом спрашиваешь?

– Я тут подумала, а не могли бы мы с тобой выпить по чашечке кофе?

Они уже ушли достаточно далеко по коридору, чтобы не опасаться нескромных взглядов кого-либо из ее коллег, и девушка осмелела:

– Ты не хотел бы как-нибудь встретиться?