Всё началось, когда он умер

Выздоровление шло быстрее, чем ожидали медики. Плоть преподнесла единственную неожиданность. Зато какую… Больной не мог встать и сделать шаг. Кто только его не обследовал! Созывали консилиумы. Изощренно терзали маститых невропатологов. Те клялись — ничто не мешает ему ходить, рефлексы в норме. Психиатры открещивались — не наш случай. Он лежал. А ему необходимо было встать и двигаться как можно быстрее. Не в психологии было дело, а в кровообращении той области, в которую вторгался хирург. Пока приглашенные светила-консультанты ломали головы, врач-физиотерапевт ежедневно занималась больным. Процедуры, обеспеченные электрическим током, сочетались с массажем и лечебной физкультурой. Руки доктора, Ирины Леонидовны, тоже излучали биотоки. Она упорно сражалась полтора месяца и ушла в отпуск по графику. А ее место заняла Ксения Ивановна из того же отделения. Уже на второй день она победоносно распахнула дверь ординаторской и сообщила хирургам: ваш уникум встал. Бродил по палате несколько минут, такое впечатление, что и не лежал в лежку. Я дала ему отдохнуть и еще раз подняла. Еле в кровать загнала потом.

По отделению пронесся маленький крепенький торнадо. Вскоре около чудотворицы столпились все, причастные к операции.

— Как же вам удалось? Какие-то особые приемы? — гомонили медсестры.

— Сама не знаю. Долго с ним за жизнь разговаривала под массаж. Потом отвернулась и небрежно так бросила: «Не проведете. Я-то знаю, что вы на ногах держитесь лучше меня». Он хмыкнул как-то странно. Оглянулась — сидит и ногами этими касается пола, — улыбаясь, рассказывала Ксения Ивановна с видом многозначительным, дескать, так я вам и открыла свои профессиональные тайны. И кокетливо закруглилась: — Мне даже стыдно перед Ириной Леонидовной. Она столько билась, а у меня он за сутки пошел.

— Догадываюсь, что она ему массировала и чем, — тихо сказал за спиной Трифоновой женский голос. — Эта сука мертвого поднимет «особыми приемами».

Другой женский голос хихикнул в ответ.

Катя поклялась себе в частной клинике держать язык за зубами. Не желала больше наживать врагов призывами к справедливости, равенству и братству. Но Ирину Леонидовну защитить было некому, а везучая нахалка беззастенчиво пожинала чужие лавры. И в лучших традициях себя прежней Катя отчетливо выпалила:

— Не у вас пошел, а в вашем присутствии. Вероятно, ему надо было увидеть новое случайное лицо, услышать любую другую манеру речи. И количество усилий Ирины Леонидовны мигом переросло в качество состояния пациента. Я ваших заслуг не умаляю, но на девяносто девять процентов отличный результат — ее.

В ординаторской стало тихо. Кажется, всем было неловко за медсестру, доблестно защитившую права отсутствующего специалиста.

— Ну и суровые у вас в хирургии люди работают, — быстро нашлась Ксения Ивановна. — Я, в свою очередь, и не думала умалять заслуг Ирины Леонидовны. Просто констатировала факт: у меня ее больной пошел. И я не случайное лицо, а врач с двадцатилетним стажем. Ладно, коллеги, давайте попрощаемся с лишним народом и обсудим дальнейшие действия.

В учреждениях с высокой зарплатой и хорошими условиями работы все улыбаются друг другу широко, здороваются вежливо и подличают бесшумно. Там каждый против всех и ни с кем не объединяется, а если вычислил единомышленника, норовит использовать его втемную. Потому что личное слово или действие против тех, кто оплачивает твой труд, можно представить неудачным радением за них. И тебя простят. Иное дело заговор. Он карается беспощадно. Потому что за ним следует активное массовое неповиновение. Рушатся карьеры не только участников, но и всех, кто знал, теоретически мог знать и не донес. Первым даже легче — уволили. А вторые десятилетиями не сообразят, почему к ним придираются и чуть ли не изобретают ошибки, за которые наказывают рублем. Поэтому люди боятся даже мелкой публичной стычки. Вдруг ее примут за начало бунта? Лучше не быть даже ее свидетелем. Облекать это убеждение в мысли и слова нужды нет. Оно срабатывает инстинктивно. И народ с удовольствием покинул ординаторскую. Сплетничать поостерегся. Кате своего мнения тоже не высказывал. Только Зинка из процедурного на ходу молча подмигнула. И Трифонова решила, что это она шепотом объясняла кому-то причину успеха Ксении Ивановны.