Всё-таки живые (СИ)

Наверное, эти двое думают, что мы попытаемся предотвратить катастрофу. Но увы, я всеми рецепторами чую, что Чернобыльская авария — это фиксированная точка истории. Главное, чтобы мы не оказались причиной взрыва. Что там далек Каан пел про «зажечь звезду»?..

...А что бы ни пел, тут — если исходить из текста Откровения, — не «зажечь», а «уронить». Не в счёт. Значит, не про меня.

Комментарий к Сцена седьмая. *вирион – отдельная полноценная частичка вируса, гуляющая вне клетки, сама по себе.

прион – штука, ещё более примитивная, чем вирус, хотя казалось бы, куда уж дальше. Фактически, голая РНК без белковой оболочки, способная к самовоспроизведению и вызывающая смертельные и пока неизлечимые заболевания, в основном, центральной нервной системы. Вследствие отсутствия белковой оболочки и нежизнеспособности вне клетки-хозяина, крайне слабо заразная, за что ей большое дружеское спасибо от биоценоза Сол-3.

====== Сцена восьмая. ======

Сколько общаюсь с Хищником, а даже не подозревала, что в ТАРДИС имеется настолько прекрасно оборудованная лаборатория. Часть аппаратуры незнакома даже мне. Видимо, её сюда притащили из отдалённого будущего или неведомых закоулков Вселенной. Кое-что имеет галлифрейский интерфейс, кое-что явно свинчено с наших кораблей, с миру по нитке — Доктору лаба. Правда, беспорядок здесь тоже соответствующий, в духе моего врага. Чего стоит столбик чашек Петри, покрытых пылью толщиной в палец, и на самой верхней лежит половинка мумифицированного мандарина, увенчанная дохлым жуком. Стоит ли говорить, что всё остальное в том же кошмарном состоянии? А уж количество огрызков мела на всех горизонтальных поверхностях, включая пол, не поддаётся разумению. То и дело что-то похрустывает под гравиплатформой. Даже думать не хочу, сколько грязи я растащу по ТАРДИС из-за того, что кое-кто ни разу в жизни не разгребал свой хлам. Как мне хочется заставить его выдраить помещение до блеска, но Хищник безнадёжен, быстро всё замусорит опять. Придётся работать в тех условиях, какие есть, хотя это совершенно невыносимо.

Доктор с Фёдором идут впереди и ведут тихие переговоры, действуя мне на нервы. Мари осталась на кухне, наводить там порядок и готовить еду. Кстати, в пространственно-темпоральном корабле, оказывается, есть ещё и нормальная кухня, а не только экспресс-духовка и мини-холодильник под консольной. Хочется клубничного йогурта, просто зверски. Такое ощущение, что я его два года не ела — может, его тут просто не умеют делать? Зато в холодильнике, небось, лежит стаканчик-другой... Но мне страшно разгерметизироваться в условиях ведения бактериологической войны, поэтому загоняю соблазн и голод подальше. Перебьюсь синтезатором и послушаю разговоры двуногих.

— Знаешь, Танька себя странно ведёт. Говорит, как робот...

— Хм, по-моему, она всегда так разговаривает.

— Да нет, если не считать её коронных «подтверждаю», «подчиняюсь» и «ошибка», раньше вполне нормально болтала.

— Что, правда? — даже не видя лица Хищника, знаю, какие у него глаза. Я и сама слегка удивлена. Неужели я переходила на полное неформальное общение с этими двумя? Чушь. Быть того не может.

— Даже шутила, правда, специфически. Например, на Новый год, по команде «ёлочка, гори», исправно притаскивала мне канистру с керосином и коробок спичек.

Хищник оглядывается на меня и давится, я, мысленно, — тоже. Шутка-то в моём стиле. Реально сошла с ума, я в себе разочарована. Подпустила этих гуманоидов так близко — верно, была какая-то причина. Какая-то серьёзная причина, чтобы подстроиться под Землю, а не подстраивать её под себя...

...Быть может, неимоверная скука? В конце концов, что-то ведь значит первая строка первого абзаца: «Эксперимент по ассимиляции с землянами признан опасным и закрыт, повтор запрещён». Забавная такая строчка. Даже не по себе от неё.

Мы почти добираемся до толстенького РЭМа*, рядом с которым стоит коробушка сонтаранского зондового микроскопа со встроенным монитором, как вдруг из-за стеллажа с гербарными папками раздаётся громкое и страшно знакомое:

— Доктор! Далек! За тобой!!!

Мы с Хищником синхронно поворачиваемся в сторону голоса.

— Ри-ивер, — стонет он. — Ну сколько можно?

Она стоит, привалившись к стеллажу, и посмеивается, целясь в меня из пальца:

— Бах! Падай, крестница, ты убита!

— Здравствуй, фея-крёстная, — отвечаю. Даже несмотря на сомнамбулическое состояние после удаления большого массива воспоминаний, мне приятно её видеть. Из-за выпавших из памяти лет, с момента расставания для меня прошло всего несколько часов. Но я думала, что больше никогда не встречусь с Ривер, так что — приятный сюрприз. Теперь понятно, кому Доктор обещал цветочек показать. Уж Ривер Сонг точно не упустит шанс потыкать скальпелем такую «прелесть».

А враг мой тем временем стонет:

— У вас даже шутки одинаково идиотские.

— Смотри, — протягиваю банку Ривер, не обращая внимания на завывания галлифрейца. — Подснежник.

— Это — подснежник? — жадно вытаращивается она и тут же тянет к банке левую руку. Странно, и целилась из левой, а правую не вынимает из кармана куртки…