Всю жизнь я верил только в электричество

Я, каюсь, завязать не смог. Но Мастером спорта всё равно стал. Просто повезло, наверное. И постаревший Шурик, Александр Павлович, полковник милиции, незадолго до смерти съехидничал как-то:

– Вот не курил бы – заслуженным мастером мог стать.

– Зато я и по карате мастерский черный пояс получил. – Похвастался я.

– Это тебе Высшие силы аванс выписали. Не отработаешь его – жить станешь трудно и бедно.

Я, видно, до старости аванс тот не отработал, и всё вышло так, как сказал Шурик, которого уж нет на этом свете.

Отвлекся я. Простите.

В общем, позавтракали мы и поехали снова. Позвонили из сельсовета в Кустанай, в милицию. Узнали, что поиски пока и им не дали результата. И снова рванули прямо к развилке. Круг такой за Кустанаем. От него пять дорог уносят людей в разные стороны нашей огромной области, в которую свободно втиснутся Англия, Франция и Дания со Швейцарией.

Остановились мы у основания развилки, заглушили движок. Стали молча думать, что делать дальше. Дядю Васю надо было найти живым или… лучше живым. И я только сейчас понял, что у нас просто-напросто нет никакого другого выхода. Если не найдем, то совесть просто не позволит нам жить дальше так, как жили до этого.

– Чего баба Стюра говорила про старые дороги? – Шурик уложил голову на руки, обнимавшие руль. И смотрел на меня так внимательно, будто сам бабушку не слушал.

– «Проверьте объездные дороги, запасные, грейдерные старые. Далеко до въезда в город, от кольца, где все пять дорог сходятся, раньше были узкие асфальтные дороги, которые срезали путь», – я повторил её слова в точности, будто наизусть учил дня три.

– Значит, километров за десять до развилки должны быть почти незаметные, если ехать на скорости, повороты. Они и травой могли зарасти возле большой асфальтовой, и то ли грунтом они укатаны, то ли плохим пыльным асфальтом. Такие ответвления от трасс в глаза точно не лезут сами. Особенно, повторяю, когда едешь быстро, – Шурик включил двигатель. – А Васька, видать, так и ездит, как все старые шофера. Углы режут, где только можно. За долгие годы надоедает лишние километры накручивать. Точно!

«Москвич» стартанул с места так, как это делают мотоциклы, когда мастер в седле. Передние колеса как бы поднялись слегка, задние завизжали, швыряя из-под себя пыль и мелкую крошку асфальта со щебнем. Рванули так, что меня придавило к креслу и руки с головой стали как гири.

– Рассыплется колымага! – радостно вскрикнул Шурик. – Гляди, какая реактивная тележка!

Я тоже хотел что-то добавить, но рот открывался с таким трудом, как вроде мне пластырем его залепили. Прищлось прожевать эмоционально, но невнятно. Через двадцать секунд стрелка на спидометре обозначала скорость сто километров в час. Потом – сто тридцать! Мы обгоняли всё, что ехало. Причем так легко, будто двигались только мы, а остальные стояли.

– Щас развалится! – ликовал Шурик и глаза его пылали огнём страсти к быстрому перемещению в пространстве. Машину трясло, мотало в стороны, запахло чем-то вроде подгорающего электропровода. И я уже сам почти поверил в то, что мы сейчас либо взорвёмся, либо просто рассыплемся на мелкие кусочки и скорость разнесет их по всей степи.

Наконец проскочили столб с цифрой десять на вершине. Десятка была крупно отштампована через трафарет густой черной краской. Шурик медленно сбросил газ и потихоньку развернулся в противоположную сторону.

– Вот теперь гляди зорко как пограничник. Где-то рядом поворот направо.

– Я высунулся из окна по плечи и так напряженно смотрел на обочину, что перед глазами вместе с травой болтались и плавали маленькие голубые дрожащие круги. И вот сквозь них мелькнула и осталась позади уходящая вбок под острым углом серая полоса. – Стой! Проскочили! Есть дорога!

Шурик очень интеллигентно выматерился. Остановился и стал сдавать назад.

– О! – он ударил обеими ладонями по рулю. Сильно стукнул. Но мы всё же остались с рулем. – И вот сюда спокойненько перепрыгиваем. Видишь, следы свежие. Одни широкие и совсем как новенькие. Другие потоньше и постарше на денёк будут. Остальным следам недели по две минимум. Ну, погнали!

Он постепенно разогнался до семидесяти. Больше машина на этой бывшей дороге стерпеть не смогла бы. Да, собственно, уже и не надо было никуда гнать.

С левой стороны дороги нос к носу, точнее, капот к капоту, слегка накренившись на рассыпающейся от ветхости обочине, стояли две машины. Грузовичок «ГаЗ-51» не первой свежести, который с десяток лет точно возил непомерные тяжести. Борта кузова сверху будто грыз кто-то злой или перепуганный. А вторая машина была дядиным Васиным бензовозом. Капоты оба открыты, на дороге между двух машин большие тряпки на дороге. А на них всякие разные инструменты. От отверток и гаечных ключей до домкратов и монтировок. Там же, на тряпках, лежал развернутый дядин «тормозок» с двумя колясками колбасы и куском подсохшего хлеба. Мы остановились напротив, вышли и попытались с ходу угадать, чьи ноги, торчащие из-под «газона», принадлежали дяде Васе. Шурик подошел к ногам, подумал секунду и не сильно пнул ботинок на рифлёной микропорке.