Вслед за тенью. Книга вторая (СИ)

— Ах да… Каменнолицый. Так ты рассказывала о нем? Ну… до того, как я показала тебе кадр с его лицом? — неуклюже пыталась я собрать свои разрозненные мысли в вопрос.

— Возможно… То лицо было моложе… Не таким мертвым…

— Ты всё-таки видела его раньше?!

— Видела… В детстве… Лишь однажды, — нехотя ответила мне Вика, — На фото.

— У кого? У кого ты видела его фото? — не унималась я. Мне навязчиво казалось это важным.

— У мамы… В комоде… — стало мне ответом, а в памяти всколыхнулось нечеткое видение огромного темно-коричневого шкафа, высотой мне по грудь…

— Там, где таится всякое старьё, да? — выдала вдруг я.

— Что? — с интересом спросила притихшая было Марья.

— Так… Что-то вдруг вспомнилось…

— Что именно вспомнилось?

— Красивый комод… На нем фигурки… А внутри «таится всякое старьё». Так говорила…

— Кто говорил? — допрашивала меня теперь Маша.

— Не знаю… Не помню…

— Тут помню — тут не помню! — недовольно воскликнула она, — Не узнаю я тебя, Кать! Что с тобой происходит? Ты с легкостью вспоминаешь всякую муть, а важное — не можешь! Фигурки какие-то на комоде — это что, важно?!

— Красивые фигурки… Нэцкэ… — пробормотала я, устало прикрыв глаза.

— Ну-ка вспоминай, с кем ты возле того комода тёрлась!

— Не могу… Хочу вспомнить. Очень хочу, Маш… Но не получается… Блуждаю, как ежик в тумане…

— У нее перегрев, — заметила Вика. И велела Марье: — Не дави на нее: может случиться срыв. Твоему мозгу нужен отдых, — обратилась она ко мне, — иначе случится сбой.

— Да, в последнее время быстро утомляюсь. Это всё воспоминания… Они забирают много сил… Вот доберусь до дома — и отдохну.

— Отдых поможет, но не излечит.

— Не излечит? — расстроенно переспросила я у нее, — А что же делась?

— Нужно сломать алгоритм…

— Как это можно сделать?

— Можно применить метод замещения.

— Как это?

— О чем твои воспоминания?

— О прошлом семьи.

— Только об этом?

— Да.

— Выдернуть из привычной среды и поместить в совершенно новые условия… Организм получит встряску… Включит защитные силы, — принялась негромко рассуждать Виктория.

— Типа клин клином? — воскликнула Марья.

— Что-то вроде… Но, чтобы клин сработал, это должен быть шок контент. Он должен закрыть пути отступления… И занять все мысли… Мозг должен мобилизоваться и найти выход…

— Умничка, Вика! И клуб в этом деле — самое то! Настоящий взрыв мозга для нашей мышки! И ни секундочки свободного времени на то, чтобы заморочиться тараканами в ее голове! — воскликнула Маша.

— А ты своего не упустишь, — заметила гостья, с прохладцей взглянув на подругу.

— Никогда! — не «заржавело» за Марьей с ответом. — А что! Чем не панацея, а?! — продолжила она, широко улыбнувшись, — Всё там будет для цыпы в новинку: никаких родственников и куча новых впечатлений!

— Возможно… Надо действовать, пока есть время. Запущенный алгоритм сжигает ее мозг, — задумчиво ответила Вика

— Прям так и сжигает? — с усмешкой передразнила ее Марья.

— Именно так, — на полном серьезе ответила ей Виктория. И добавила: — Но идея с клубом рискованна… Мне нужно получить дополнительные гарантии, чтобы уравновесить риски…

— Какие гарантии? От кого? — встрепенулась я, будто проснувшись.

— Не стоит на этом зацикливаться. Я сама всё устрою, — пообещала Вика, серьезно взглянув на меня, — Отдыхай пока.

— Спасибо, — пробормотала я в ответ, устало взглянув на Вику.

Мне так понравились ее слова. Они успокоили меня, внушили уверенность, что всё будет хорошо. Совсем недавно я боролась с недоверием к этой девушке, а теперь… Теперь ее забота тронула меня до глубины души, а тон, которым она была высказана, — подкупил искренностью. Не дутой, не показной, а самой что ни на есть настоящей. И я внутренне приняла предложенную ею помощь. Приняла, погасив внутри себя былые отголоски подозрительности и недоверия. Приняла, как много лет назад, памятной золотой осенью, вмиг ставшей для семилетней девочки хмурой и холодной, и разделившей ее жизнь на до и после. Выбившаяся из сил, она прилетела тогда за помощью к искренним и великодушным людям, настоящим отшельникам, проживавшим в дремучей, труднопроходимой тайге, без всякого намека на цивилизацию, за тысячу километров от ее дома. И Виктория увиделась мне сейчас близкой тем добрым людям по духу, проводником в тот мир, где мне когда-то помогли справиться с лютой депрессией и снова обрести себя.

— На, вытри слезы, — услышала я и приняла протянутый мне платок. Белый, накрахмаленный до хруста, с крошечным алым маком, вышитым в его правом верхнем углу неумелой детской рукой. Моей, когда-то неумелой рукой…

«С кем я его вышивала? Не могу вспомнить…» — мысленно сокрушалась я. Наблюдая за нечеткими контурами платочка, материализовавшимся крупнум планом как бы сквозь года, я никак не могла припомнить и комнату, в которой тогда училась вышиванию. Она осталась за пределами кадра из очередного старого фильма со мной в главной роли.