Вспаханное поле

курузную кашу. Сория разъезжал взад и вперед и, не спе¬

шиваясь, здоровался со знакомыми. Потом он подъехал

к путям послушать людей, утверждавших, что они уже

ездили по железной дороге. Слушал он их с интересом,

но иронически улыбался, желая показать, что не верит

всем этим басням. И все же он не мог оторвать взгляда

от рельсов, тянувшихся по равнине, сливаясь вдали. Эти

железные полосы его озадачивали и раздражали.

—      Как поживаете, сержант?

Удивленный этим обращением, напоминавшим о его

прошлом, Сория обернулся и увидел улыбающегося кресть¬

янина.

—      Ремихио! Что ты тут делаешь?

—      Я вышел в отставку и поселился здесь с Эльвирой

и двумя детишками.

Сория с жаром пожал ему руку, как бы приветствуя

в его лице всех своих боевых товарищей, и спешился,

как всегда, неуклюже из-за больной ноги.

—      Все еще дает себя знать тот удар копьем?

—      Да... Этот индеец искалечил меня на всю

жизнь.

Узнав коня, на котором приехал Сория, Ремихио холод¬

но заметил:

—      Вижу, вы так и не расстались с этим жеребцом...

И не охолостили его, как собирались.

—      Зачем?.. Он оказался добрым конем.

57

Чтобы жеребец не двигался, Сория не разнуздал его.

Он хотел было засунуть хлыст между седлом и чепраком,

но передумал, так как не собирался задерживаться. Сло¬

воохотливый Ремихио опять заговорил:

—      Слышали, сержант: в Буэнос-Айрес приезжает про¬

пасть гринго, и всех их посылают сюда. Можете мне по¬

верить, только для них и построили железную дорогу.

Если рельсы и сами по себе раздражали Сорию, то сло¬

ва Ремихио, подтверждавшие то, что говорил возница,

окончательно вывели его из себя.

—      Неужто ты думаешь, что эта колымага приедет в

Мертвый Гуанако?—проговорил он с едкой иронией.—

Уж сколько времени мы ее ждем, и хоть бы дымок пока¬

зался! Наверняка ее в пути разорвало, как пушку, в кото¬

рой застрял снаряд.

Не успел он это сказать, как поднялся страшный шум.

Жители селения толпой бросились к рельсам, показы¬

вая пальцами на появившееся вдали облачко дыма. По¬

спешно подошли представители власти.

Оторопевший дон Ахенор вместе с Ремихио оказался в

первом ряду.

—      Поезд! Поезд идет!— в возбуждении кричали люди.

Облако дыма быстро росло, и между ним и рельсами

показалась черная точка. Через минуту можно было раз¬

личить локомотив и два вагона. Взвились ракеты. Треск

петард и крики людей слились в оглушительный шум.

Всадники с трудом сдерживали испуганных лошадей. Ко¬

гда поезд приблизился, раздался паровозный свисток. При

этом пронзительном звуке, которого никогда не слышали

в здешних местах, многие закричали еще громче, другие

задрожали от иопуга, а некоторые начали креститься,

словно им явилась нечистая сила.

Сория, в изумлении глазевший на железную махину,

вдруг увидел, как мимо него, закусив удила, пронесся его

жеребец прямо навстречу поезду. Несколько всадников

погнались за ним. Но тут опять раздался паровозный сви¬

сток, и пегий, слыша позади погоню, а впереди свистки

паровоза, выпускавшего из клапанов пар, попытался пе¬

ребежать через пути. Прежде чем машинист успел нажать

на тормоза, паровоз сшиб жеребца и отбросил его в сто¬

рону от рельсов. К всеобщему удивлению, поезд даже не

остановился, по-видимому не получив никаких повреж¬

дений. Изменившийся в лице дон Ахенор не спускал глаз

58

с неподвижно лежавшего жеребца. Вернувшиеся всадники

подтвердили, что конь издох. Несмотря на многоголосый

крик, вызванный прибытием поезда, Сория ясно расслы¬

шал злобное замечание Ремихио:

—      Так ему и надо. Получил по заслугам.

Точно эти слова были для него личным оскорблением,

Сория замахнулся хлыстом на Ремихио, но вовремя сдер¬

жался и лишь хрипло бросил ему в лицо:

—      А по мне, он стоил многих людей, которые сове¬

сти не знают и не умеют себя вести...

Чувствуя, как к горлу подкатывает ком, он заковылял

к тому месту, где упала лошадь. И, пока он шел, ему вспо¬

миналось все то в его жизни, что было связано с этим же¬

ребцом. Мало того, что у него была покалечена нога, те¬

перь на него обрушилось новое несчастье, не менее страш¬

ное, чем потеря обеих ног. У него разрывалось сердце от

отчаяния: он снова и теперь уже навсегда стал ничтожным

и беспомощным в бескрайном просторе пампы. Идти ему

было недалеко, но горестным был для него этот путь. Со¬

рия долго в глубокой скорби стоял над мертвым живот¬

ным. Он не выражал своей печали ни словами, ни жеста¬

ми, разве только глаза выдавали ее. Наконец он снял с

коня сбрую и, прежде чем пойти назад, наклонился и в по¬

следний раз похлопал его по холке. Возвращаться с сед¬

лом на плечах было для него настоящей пыткой.

Сория обходил стороной людей, толпившихся вокруг

пассажиров. Но Ремихио вышел ему навстречу и беззлоб¬

но предложил:

—      Сержант, давайте я отнесу вам седло. Я не знал, что

вы так любите эту лошадь... Простите!

В его словах звучало искреннее сочувствие. Ремихио

знал, что значит потерять любимого коня.

—      Спасибо,— ответил Сория, отказываясь от помо¬

щи. — Для меня праздник кончился, а нести седло мне не

тяжело.

Он положил сбрую на землю и отер пот со лба тыль¬

ной стороной ладони. Раненая нога ныла, и он сел на

седло.