Вспоминать, чтобы помнить (Remember to Remember)

«Согласно этому возвышенному символу веры, главные уроки земного существования сводятся к неразделимости жизни одного человека и бытия в целом, и, посредством этого, возможности для каждого единичного существования наслаждаться союзом с Божеством. Эта более высокая судьба включает в себя как свободу, так и необходимость. Свобода состоит в том, что человек волен изменять свои личные взгляды по мере изменения обстоятельств жизни, которая неизбежно связана с бытием в целом. Вместо того чтобы смотреть на жизненные обстоятельства как на досадные препятствия и вредные ограничения, мы видим в них вечно новые возможности и быстрейший путь к себе; нам следует принимать их радостно, как вечно меняющиеся оттенки предначертанной нам судьбы. Ведь эти изменения помогут нашей единичной любви и воле слиться со всеобщей любовью и волей, и мы водно и тоже время обретем нашу собственную высшую судьбу и соединимся с остальными — и тем самым сознательно поможем исполнению Божественного промысла».

Эта целостная концепция жизни, распространенная в древних восточных учениях, а также лежащая в основе астрологии, выражает более адекватно, ярко и значительно отношение человека к миру, чем это делают наши современные социальные, этические и метафизические школы. Я это подчеркиваю потому, что Буфано, являющийся могучей личностью, Буфано, обладающий столь сильным социальным сознанием, Буфано, в характере которого так много противоречий, может быть понят только с позиций более высокой, всеобъемлющей философии жизни. Неправильно видеть в нем лишь бесстрашного человека — фанатика, или бунтаря, или потенциального лидера, или просто художника, который из-за излишка темперамента и таланта бросается от одного вида деятельности к другому. У Буфано есть качества, свойственные людям античности, для которых мир был един, а жизнь имела смысл. Подобно им, он воспринимает действительность как сиюминутную и трансцендентную одновременно. Активность и пассивность его натуры слиты воедино, и одно не противоречит другому. Можно сказать, что Буфано никогда не спит. Он человек, чье сознание работает в режиме, неведомом не только рядовому человеку, но и выдающимся людям. Его сны не похожи на обычные сны, отличаются они и от праздных мечтаний. Его сны слиты со всепроникающей, вечной реальностью — основой всех основ. Он не ставит подпись под скульптурой не из ложной скромности, а потому, что искренне верит в божественную природу творчества, в то, что он, Буфано, всего лишь инструмент в руках Творца, и в то, что через тысячу или две тысячи лет станет не важно, кто создал эти произведения — он, Бенджамин Буфано, или кто другой. Для него важно лишь одно: чтобы и тогда люди получали от них радость, чтобы его творения вдохновляли и стимулировали творчество других. Что же до наших дней, то Буфано всегда узнает свою работу: его душа живет в каждой линии, в каждом контуре, в мягкой, обтекаемой форме. В каждой его скульптуре можно видеть неподражаемое, подчас комичное смешение противоположных начал, такое характерное для поэта и метафизика, мечтателя и деятеля, новатора и традиционалиста. Если монументальные творения Буфано серьезны, выразительны и величественны, то более мелкие скульптуры (в основном из животного мира) говорят о его озорной фантазии, математическом уме и воображении, граничащем с магией. Окажи ему власти поддержку, Буфано за оставшиеся годы создал бы настоящий пантеон скульптур, которые выразили подлинный живой дух нашего времени. Для людей будущего эти произведения были так же понятны и вечны, как для современных людей — египетская, ацтекская, китайская или индийская скульптура.