Вспомни меня

Однако Нур имеет в виду не ежемесячные доходы и расходы, а хочет поговорить о вложениях и сбережениях, а о них я ничего не знаю в принципе. Выясняется, что Джоанна весьма дальновидно распорядилась деньгами. Она мудро вложила страховку Роба в покупку сдаваемой в аренду недвижимости, выгодно продала наш дом, когда мы переехали из Беркшира в Шропшир, плюс доля от реализации жилья матери. По предварительным подсчетам, ее общее состояние оценивается почти в полтора миллиона фунтов.

– Хотя, конечно, придется еще выплатить налог на наследство, – добавляет Нур в наступившем молчании.

По завещанию Джеймс и я единственные наследники, но он не может получить свою часть раньше двадцати одного года. До этого времени все отходит мне. Очевидно, Джоанна предполагала, что впереди у нее еще годы и годы и ее последняя воля вступит в силу, когда он будет уже зрелым мужчиной со своей собственной семьей.

Нур поднимает глаза:

– Что скажете, Сара?

Я сижу буквально с открытым ртом. Меня поражает и сумма, и то, что сестра доверила мне такие деньжищи. Я тронута до глубины души.

– Я и понятия не имела…

Роулинсон, сидящий в кресле напротив с широко расставленными бедрами, закатывает свои свинячьи глазки.

– «Понятия не имела», – с насмешкой повторяет он. – Скажите это кому-нибудь другому.

Нур, бросив на него быстрый взгляд, вновь оборачивается ко мне:

– О чем именно, Сара? О деньгах или о завещании?

– И о том, и о другом. Я не знала, что у нее столько денег. И она никогда не упоминала, что составила завещание. – Снова секреты. – Но о таком ведь обычно и не говорят?

Нур пожимает плечами:

– Ну, вообще-то, многие это как раз обсуждают. Особенно достигнув определенного возраста и когда есть дети. Люди предпочитают иметь какие-то планы на всякий случай.

На всякий случай. Не думаю, что кто-то мог предвидеть подобное. Джоанна должна была прожить еще не один десяток лет. Она постоянно сдавала какие-то анализы, сидела на снижающем уровень холестерина йогурте и мультивитаминах. Никто не ожидал, что она погибнет, не дотянув и до пятидесяти. И вот я вдруг оказываюсь наследницей ее полуторамиллионного состояния. Подумать только – еще пару недель назад я раздумывала, стоит ли пожертвовать пятерку на благотворительный забег Джеймса!..

Постепенно до меня начинает доходить, как ужасно все смотрится со стороны. Чувствуя на себе пристальный взгляд Нур, я стараюсь сохранить нейтральное выражение лица вопреки подступающей панике.

– Вы понимаете, какие мысли приходят в связи с этим? – спрашивает та (чертова телепатка). – Представляете, как все выглядит? Двадцать один исполняется Джеймсу как раз в текущем году, что снизило бы вашу долю вдвое. Убивают и за гораздо меньшие суммы.

– Нет, нет, нет… – Я трясу головой. Это как нервный тик, я не могу остановиться, пытаясь выразить свое несогласие всеми фибрами души. – Я вообще не знала ни о деньгах, ни о завещании. Просто не знала. Нет, нет. Нет.

– Однако вы видите, как все выглядит со стороны?

– Да. Но я этого не делала. Я вообще не люблю деньги. Я почти ничего не трачу.

– Ничего не тратить еще не значит не любить деньги, – врастяжку замечает Роулинсон. – Некоторым нравится просто их иметь.

– Только не мне, только не мне. – Я знаю, что это ложь, но сейчас пусть лучше поверят, что я монашка или коммунистка. – Меня не интересуют деньги. Да посмотрите на меня!

Я указываю на свои джинсы из супермаркета и старую кофту Джоанны.

– Такие суммы меняют людей, – мрачно бормочет Роулинсон. – Вы не представляете, на что люди идут ради гораздо меньшего.

– Но не я. – Оба не сводят с меня глаз, выискивая в моем лице признаки порочности и греха, словно физиогномисты Викторианской эпохи. – А Джеймс в курсе?

– Да, с ним мы уже говорили. Он сказал, что завещание его не заботит. Главное, чтобы мы нашли убийцу.

– Я отдам ему его половину, – спохватываюсь я, мысленно проклиная себя – нужно было сказать сразу. – Я ни за что бы не оставила деньги себе. Они его по праву.

– Какое благородство, – усмехается Роулинсон.

– Не вам меня судить, – резко бросаю я.

Он подается вперед, упершись локтями в колени, так что брюхо неловко сплющивается о бедра.

– Знаете золотое правило расследования убийства? Ищи, кому выгодно. В девяти случаях из десяти найдешь убийцу. А в оставшемся одном – психа.

Кровь бросается мне в лицо. Я понимаю, к чему он ведет, – я подхожу к обоим вариантам. Однако я сдерживаюсь – нельзя сорваться сейчас, перед ними.

Нур что-то помечает, затем поднимает взгляд и переводит разговор на другую тему:

– Расскажите мне о докторе Лукас.

– О докторе Лукас? – растерянно переспрашиваю я, все еще переваривая новости о завещании.

– Вы говорили, что она продолжила консультировать вас в частном порядке, когда вы покинули Беркшир.

– Да. После переезда сюда у меня был тяжелый период, и Джоанне, видимо, стало со мной непросто. Она знала, как я доверяю доктору Лукас – та буквально поставила меня на ноги там, в «Хилвуд-хаус», – поэтому обратилась к ней с просьбой взять меня в качестве частного пациента.