Вспомни меня. Книга 1

Умник волочит по песку длинные и мерзкие на вид водоросли. Когда он равняется со мной, я поднимаюсь и подхожу к нему:

– Что это такое?

– Ламинария.

– Для чего?

– Осень много витаминов. Мосьно солить тосе. И кусить потом, зимой. Для витаминов. Надо ресять, кусёськами, как рыбу, в горсёськи. Солить. Будеть осень полезно.

– Круто. А она точно не ядовитая?

Посередине длинных скользких листьев по песку волочится зелёная змея.

– Кто?

– Ламинария. Что это за хрень? – я показываю пальцем змею.

– А, это… сьтебель присепился. Это другое расьтение – Неоресистись лютке. Ламинария тосьно мозьно кусять, я узе кусял. Надо на зиму сёбирать.

– Помочь?

– Не! Альфа ськазал, ты занята осень васьным делом. Осень! Я буду тебе помогать. Потом. Надо ламинарию… внасяле.

– Окей, – говорю. – Все при деле, без исключения.

Я поднимаю глаза и сквозь рассеянный туман вижу над океаном нечто необычное. Горизонт не выглядит бескрайним зеркалом, отражающим пробивающееся сквозь рваные тучи солнце, он выглядит так, словно у него есть край, и на том краю бортик, как у противней, которые мы лепим из глины для сушки ягод и фруктов.

– Что это?

– Где? – спрашивает Умник.

– Вон! Там, над морем.

Умник поворачивает голову, вглядывается в горизонт, и когда его рука отпускает ламинарию, и та мягко шлёпается на песок, тревога, которая мучала меня сегодня с самого утра, превращается в вакуум.

– Это… похозе на… сюнами… – говорит он тихо.

– Цунами?

– Сюна-а-ами!

И первый же вопрос, который возникает в моей голове:

– Где Альфа?

Но Умник не слышит, ноги несут его к берегу быстрее, чем долетают мои слова.

– Сюна-а-ами! Сюна-а-ами! Сьпасайтесь!

И я срываюсь с места. Бегу к костру – кто-нибудь должен же был видеть его.

– Где Альфа? – ору в лицо каждому, кого удаётся догнать.

Но мне никто не отвечает. Двое ломятся к лесу с глиняным горшком, набитым мясом, удерживая его на шесте. Их догнать проще всего, и я делаю это, встаю поперёк пути:

– Где Альфа? – вопрошаю.

– Не знаю! Отвали!

– Я не видел его! В сторону!

Я не помню их имён, я не вижу их лиц, я не чувствую боли в руке. Во мне есть только одна мысль, одно желание, одна потребность – найти Альфу. Сказать ему, что…

– Седьмая, совсем чокнулась? – кто-то орёт и тащит меня за одежду. В первое мгновение я почти уверена, что это он – Альфа, но, когда, обернувшись, вижу белые губы Леннона, моя выдержка трескается, и истерические слёзы начинают стекать по щекам.

– Где Альфа? – кричу.

– Нет его! Не знаю я, где он! Скорее всего на горе, как и все остальные! Ты сдурела? Погибнешь же! Спасайся!

Леннон тащит меня, как барашка на заклание в сторону леса, в сторону горы, в сторону подъёма на скалу. Мои ноги заплетаются одна за другую, я падаю, но он с силой дёргает мою футболку на спине, и мне слышно, как рвутся её нитки.

Нитки… Я собираю все свои силы, призываю всю свою ловкость и прыгаю. Ткань горестно говорит «кррак», и я лечу по траве, сосновым иглам, тонким веткам кустарника вниз.

Как только получается встать на ноги, мчусь обратно на берег, полуголая – в одном только топе, с ободранной щекой.

– Седьмая! Стой! Погибнешь! – эхом раскатывается по лесу, по нашей деревне ор Леннона.

Но мои ноги несут меня ещё быстрее.

– Ну и чёрт с тобой! – слышу вдогонку.

А я изо всех сил зову:

– Альфа!

Над океаном повисла стена. Солнце спряталось теперь полностью, будто тоже испугалось и укатилось туда, где безопаснее. Ветер продувает насквозь, но мне не холодно, и ободранная щека не болит, не болит рука, которую, наверное, вывернул Леннон.

Ещё можно спастись, реально успеть, если побежать в гору прямо сейчас – деревья задержат воду, дадут время подняться ещё выше.

Но как жить в мире, где нет его? В пустом мире.

Не важно, кто мне снится, чьё лицо я безвозвратно стёрла из своей памяти, Альфа важнее всего и всех.

Я закрываю глаза и слушаю ветер, неестественный гул океана, шёпот сосен, готовящихся принять смерть. Я слушаю мир, капли дождя, шлёпающиеся на мои голые плечи.

Есть нечто странное, что я давно уже заметила, и что вначале меня даже пугало, а потом стало успокаивать: я всегда знаю, в какой точке он находится. Даже если работает молча, я всегда слышу, где он, я чувствую его, и когда моим глазам нужна очередная доза его физического облика, мои глаза безошибочно смотрят туда, где он. Всегда находят его.

Всё, что мне нужно сейчас, это представить себя на стройке. Он тоже на ней, и мне просто нужно почувствовать, где он, понять направление, в котором глаза смогут увидеть его.

Я закрываю их и ощущаю, как раскачивает моё тело ветер, как дождевые капли делают его материальным, хотя сейчас мне нужно быть духом, умеющим слышать и видеть в другом измерении.

Я знаю, где он, конечно же, я знаю. Конечно же, я чувствую его. Как и всегда.

Мои ноги разворачивают меня в направлении, в которое мозг никогда бы не повернул. Если я пойду туда – мне конец, потому что там нет подъёма на вершину скалы, где построен сруб, где мои руки уже столько дней возводили теплицу. Там отвесная стена скалы, там неизбежная смерть.