Вспыльчивый-Обидчивый, Глухой и Забывчивый

– Я заходил, чтобы спросить, что ты будешь кушать! – сказал громко Еким Иваныч.

Немыслимо было представить, что сейчас произойдет. Я затаил дыхание и не двигался.

– Да! Но ты спрашивал так, чтобы сделать мне хуже.

– Да нет же!

– Да! Не надо умничать! Не нужно меня учить, я сам все знаю! Рассказываешь мне непонятно что!.. Что ты мне дал?

– А что тебе надо? – удивленно спросил Еким Иваныч.

– Нет! Что ты мне дал после смерти родителей?

– Я тебе дал все, что у меня было!

– Все?!

– Все деньги я отдавал тебе!

– Деньги ты отдавал? – говорил младший брат, все больше раздражаясь.

– Все, до одной копейки, чтобы ты был счастлив!

– Так ведь ты сам говорил, что не в деньгах счастье!

– Я только говорил…

– Все! Замолчи! Не нужно меня ничему учить, я сам все знаю!

Младший брат так же быстро ушел, как и пришел. Его появление было для меня как гром с молнией. Его слова пересекли границу того, что я готов был понимать и принимать. Они пересекли границу возможного. Слух отказывался воспринимать все выше сказанное. Я совершенно растерялся.

Только я собрал все силы, чтобы оправиться от перенесенного и прийти в сознание, младший брат вернулся. Вид у него был совершенно другой. Не прошло несколько минут, как он заметно опьянел и переменился. Глаза его стали совсем стеклянными, ноги согнулись в коленях, а язык не слушался и заплетался. Его речь стала в точности, как у пьяного человека. Помимо этого видимого изменения, он также переменился настроением. Он начал говорить приветливо и дружелюбно. Это волшебное изменение, как по щелчку, привело меня в смятение.

Усевшись рядом со старшим братом на стул, он обращался только к нему. Чем больше говорил младший брат, тем больше раздражались старший и средний.

– Вы что больные? – удивленно спросил Владимир Иваныч, после того, как ему сказали идти спать.

Все это время я отказывался понимать происходящее. Разум сильно ослаб и я чувствовал, что мной начали руководить инстинкты. Я сидел неподвижно, трепеща от ужаса. Слова: «Вы все больные», сошедшие с уст младшего брата, показались мне такими истинными, что я действительно посчитал нас за сумасшедших.

– Тут один человек больной – человек пьяный, – спокойно сказал дядя Петя. – Иди спать, Вова.

– Стойте. А почему вы на меня наговариваете?

– Потому что ты неправильно говоришь, – сказал старший брат.

– Я могу говорить все, что хочу.

– Хорошо, хорошо, только иди спать, Вова, – повторил дядя Петя.

– Нет! Ну вы больные, – радостно сказал младший брат, и захохотал. Все это время он говорил медленно и неразборчиво. – Вы все больные… Смешно… Смешные вы…

– Слышишь, что я тебе говорю? – сдержанно сказал Еким Иваныч.

Младший брат хрипло засмеялся и повторил:

– Смешные вы, ребята…

– Ну все, Вова, иди поспи.

Младший брат не собирался уходить. Опьяненная голова готова раскрыть все тайны своей души. Он рассказывал бессвязно о всем том, что его волновало. Видимо об этом он не решался говорить на трезвую голову. Он обсуждал каких-то людей, обвинял всех о ком вспоминал. Он прямо-таки жаловался на свою судьбу и винил во всех бедах своих братьев и не знакомых мне людей.

Долго бы он еще разговаривал… Но старшему брату все это осточертело. Я видел в его глазах искорку злобы. Он резко встал, взял за руку брата, как маленького щенка, и хотел было отвести его спать. Но тот оттолкнул Екима Иваныча и переменился в положении. Он выглядел как человек, готовившийся отбивать удары.

Старший брат стоял напротив младшего и взволнованно пытался ему растолковать, что нужно идти спать. Чем больше он увещевал его, тем больше краснело и кривилось от ярости и злобы лицо младшего брата. Было слишком несообразно видеть огромную, более спокойную, чем возбужденную фигуру старшего брата, и маленькую, хилую, разгоряченную, готовую ко всему фигуру младшего брата. Казалось, что все должно быть совсем наоборот. Мне, почему-то, хотелось поменять их местами.

Я чувствовал, что сейчас произойдет что-то необратимое. Я не знал, как поступить в такой ситуации, чтобы помешать этому; тем более я боялся влезть в чужие семейные отношения, и получить незаслуженное унижение.

Долго ждать необратимого не пришлось: старшему брату последовал, как мне показалось, сильнейший удар по лицу. Я даже услышал, как что-то щелкнуло у него в челюсти. Но, что хуже этого, посмотрев на краснеющее лицо старшего брата, я подумал просто, что он убьет его после этого поступка. Еким Иваныч, в свою очередь, простоял как будто в оцепенении несколько секунд, ничего не предпринимая. Он только сдержанно посмотрел на брата, не двигаясь с места. Он глубоко и часто дышал. Я видел по его напуганным глазам, что он боялся ни столько собственного брата, а боялся за возникшее у него желание ответить ударом на удар. Он чувствовал в себе силу и нес за нее ответственность. Он знал, что брат бы просто рассыпался под гнетом его крепкой, хоть и старой мужской руки.