Вспышка

– И ты помнишь историю о Белии? О том, как она вошла в озеро с карманом, полным камней, а потом камни упали на дно и проклятие растаяло? – Галл берёт гладкий белый камень большим и указательным пальцами и рассматривает так внимательно, как будто надеется услышать от него нечто интересное. – Каждый камень – это память о совершённом грехе, об ошибке, дурном или бесчестном поступке, за которые на нас может обрушиться проклятие.

Крепко сжав губы, она роняет камень на кровать.

– Но… Галл, у тебя так много камней! Они все твои? Не может быть…

– Конечно мои, – удивлённо поднимает брови Галл. – Я собирала их почти год. Мне подарили этот мешочек на прошлый день рождения, и, когда год завершится, я тоже с ними расстанусь. Очередь Фенна придёт на следующей неделе.

– Ничего не понимаю, – качаю я головой. – Объясни как-нибудь попроще.

– Ладно… – Галл закрывает глаза и напряжённо хмурится. – У тебя есть метки, так?

– Да, – улыбаюсь я.

– И этими знаками тебе записывают на коже грехи и проступки, правильно? – Я согласно киваю. – А мы считаем ошибки камешками. С четырнадцати до двадцати пяти лет мы собираем камни – по одному в память о каждом плохом поступке, а в день рождения несём полные кошели к Галочьему озеру и опускаем камни в воду. С ними уходит всё плохое. Как у Белии, помнишь? Такова наша обязанность – мы расплачиваемся не только за свои грехи, но и за весь город, за всех.

Я изо всех сил пытаюсь проникнуть в смысл этого странного обряда.

– Хорошо. Но почему камни собирают и отдают озеру только юноши и девушки? Взрослые тоже небезгрешны.

Галл усмехается, и я с облегчением перевожу дыхание – странный разговор у нас получается.

– Так уж заведено. Каждый вносит свою лепту. Взрослые тоже когда-то собирали камни и приносили их к озеру.

Она сгребает камни и ссыпает их обратно в мешочек. Дробный перестук камешков звучит нежной музыкой – разве грехи так поют? Галл вдруг прыскает со смеху и тут же зажимает рот ладонью.

– Обель однажды сказал Фенну, что взрослым просто нравится смотреть, как подростки дрожат, входя в холодную воду.

– Да, это в его стиле, – усмехаюсь я в ответ и помогаю Галл собрать камни.

Странно… Белые камни указывали путь Белии и мне, птица привела Белию к озеру, а меня – в Фетерстоун. Совпадения. И всё же мы с Белией из разных миров. Ведь так?

Глава шестнадцатая

Галл спит очень крепко – пушкой не разбудишь. Вот и сейчас: у меня сна ни в одном глазу, а Галл дышит ровно и глубоко – как назло! Мы с бессонницей давние подруги. Ещё с тех пор, как заболел папа, мне стало трудно засыпать по ночам. Казалось, стоит уснуть, и случится нечто ужасное. К бессоннице привыкнуть невозможно. Бродишь целыми днями в туманном полусне, ежеминутно сражаясь с усталостью, и не ждёшь ночи, надеясь уснуть. А когда советуют лечь пораньше и как следует выспаться – не удивляешься. Полночь бьёт больно… и не важно, как часто вы с ней раскланиваетесь. В темноте время течёт гораздо медленнее, я точно знаю. И все важные вопросы приходят мне в голову по ночам.

Я вспоминаю, что говорит мэр Лонгсайт о пустых, об ужасающей армии, которую они собирают, о близкой войне. Он говорит, что пустые убивают наших детей и крадут скот. Тянут время и копят силы, чтобы разрушить наш город. А мы должны быть всегда настороже и не забывать о страхе, который внушают пустые.

А теперь, лёжа в темноте, я допускаю, что нам, возможно, лгут. Оборванные, ослабевшие, исхудавшие, усталые и едва живые люди в Фетерстоуне ничем нам не угрожают и не угрожали никогда.

«Не забывай, что они хотят сделать с больницей в Сейнтстоуне!» – напоминаю я себе. И всё же… пустые несут зло. Так говорили мне много лет подряд, рассказывали о невероятных жестокостях, но впервые я спрашиваю себя: чьи же истории правдивы? Кого мне слушать?

– Давай, старушенция, просыпайся! – Галл трясёт кровать, пытаясь разбудить меня на следующее утро. – Вставай! Тебя сегодня ждёт Руфь, помнишь?

Я с трудом усаживаюсь на кровати и тру глаза, прогоняя сон.

– Ну ты и растрёпа! – смеётся Галл. – Открывай оба глаза, одного маловато будет!

Я грозно смотрю на неё одним полуоткрытым глазом и приглаживаю перепутанные пряди. Волосы отросли. Скоро можно будет собрать их в хвост на затылке, а пока я заправляю чёлку за уши и надеюсь позже расчесать колтуны. Одеваюсь я очень быстро, даже не помышляя об умывании – холодно… и касаться ледяной воды совсем не хочется.

У Галл в животе бурчит, и мой желудок откликается похожим звуком. Мы смеёмся, но, вспомнив, что еды нет, я грустно жалуюсь:

– Холодно и голодно…

Галл кидает в меня скатанной в комок ночной рубашкой и плюхается рядом на кровать.

– Чаю не желаете? – любезно предлагает она.

Я спрыгиваю с кровати.

– Чай решает все проблемы, – вздыхаю я, и мы отправляемся на кухню.

Руфь дожидается меня в Комнате памяти. Перед ней на столе книга. В этой комнате собраны воспоминания о погибших, даже воздух здесь пропитан пережитым страхом. В музее Сейнтстоуна есть похожий зал – в нём хранятся книги тех, у кого не осталось родственников. В чём-то мы с пустыми очень похожи… Или нет?