Вспышка молнии

— Некогда нам о всякой ерунде говорить. — нахмурился мальчишка и снова схватился за указательный палец пожилого бизнесмена. — Надо торопиться. Скорее! Мне еще кое-что надо тебе показать.

В следующую секунду остановка поменялась. Кабинет исчез, вместе с Андреем и его недовольным боссом, на мгновение, превратившись в неописуемую обычным человеческим языком смесь разнообразных красок и полутонов. Вместо этого, взору Давыдова предстала небольшая квартирка в типовой многоэтажке. По-простому обставленная, она напомнила пожилому мужчине его первое совместное с супругой жилье. Скромное семейное гнездышко, где на свет появился их первенец Валентин. Однако в данное время это была совершенно другая квартира. С незнакомой планировкой и незнакомой обстановкой. Из-за плотно задернутых штор это жилище казалось мрачным, будто заброшенным. Но все поменялось, когда из коридора беззвучно появилась его хозяйка, невысокая, слегка полноватая женщина лет тридцати пяти, с длинной, сдвинутой на лицо челкой. Из-за царящего в комнатах полумрака ее внешности Давыдов сразу разглядеть не смог. И лишь когда незнакомка отодвинула занавески, и яркий солнечный свет ударил ей в лицо, стало ясно, кем она является на самом деле. Эти черты, форму носа, губ, цвет глаз, Степан Яковлевич узнал сразу.

Это была его дочь Анастасия.

Вот только, как и увиденный предпринимателем, некоторое время назад Андрей, она смотрелась заметно повзрослевшей. Не меньше, чем на десяток лет. Не ускользнуло от внимания пожилого мужчины и другая деталь. Длинная, спадающая ниже уровня бровей челка скрывала серо-синий синяк, уродливым пятном расплывшийся над щекой женщины.

— Настя?!.. Настя! — выкрикнул Давыдов, позабыв на секунду о том, что он невидим и неслышим для окружающих. — Что с тобой такое? Почему ты так выглядишь? Ты располнела. Выглядишь старше.

— Ох, какой же ты непонятливый, дядя! — всплеснул руками маленький спутник пожилого бизнесмена. — Я же говорил тебе, почему так бывает. Время. Оно никого из людей краше не делает.

— Но откуда у нее этот фингал под глазом? — возмутился Степан Яковлевич. — Ее избивали? Кто?

— Это прощальный подарок ее последнего ухажера. — ответил мальчик, обиженно нахмурившись. — Она выгнала его на днях. Навсегда. А ведь этот плохой дядя ей еще и изменял. Но тебе же не должно быть до этого, ровным счетом, никакого дела.

— Почему?! — Давыдов угрожающе склонился над своим собеседником. — Она моя дочь!

— А раньше ты говорил иначе. — усмехнулся мальчуган, хитро посмотрев на бизнесмена. — Ты говорил, что она взрослая, что может сама все решить. С кем ей быть и как жить.

— Так она мне говорила. Каждый раз, когда я пытался учить ее уму-разуму.

Степан Яковлевич выпрямился и стал недовольно расхаживать из стороны в сторону, все время, поглядывая на хозяйничающую по дому Анастасию.

— А ты решил, что раз так она говорит, то ты можешь спокойно отойти в сторону? — заявил ребенок с таким видом, словно он умудренный годами старец. — Или еще лучше, вообще откреститься от нее, бросив на произвол судьбы в тяжелый момент.

— То, что она забеременела, это ее проблемы. — фыркнул Давыдов. — Предохраняться надо, если детей заводить не собираешься.

— Легко тебе говорить. Ты ведь мужчина. — неодобрительно покачал головой мальчуган. — А ей пришлось аборт сделать. В одиночку растить ребенка, сложное дело. А хороших кавалеров она так себе находить и не научилась. Нормальных соискателей отметала прочь. Ведь они такие скучные и правильные. Зато выбирала веселых и разбитных. Однажды она сошлась с таким весельчаком и даже довольно долго жила с ним. Снова забеременела. Собиралась стать мамой. Да и ее партнер был совсем не против отцовства. Вот только любил он выпить. А как напьется, то становился злым и руки распускал. Как-то раз он избил твою дочь очень сильно, и она потеряла ребенка. Сама едва не умерла. Плохого дядю того, конечно, отправили в тюрьму, но твоя дочка теперь не может иметь детей. Так она и оставалась одна по жизни. И жизнь у нее эта не сложилась. Постоянные смены кавалеров, алкоголь…

— А где же был я?! — воскликнул Степан Яковлевич, подскочив к своему малолетнему собеседнику. — Ты так и не ответил на этот вопрос!

— А ты не хотел ее видеть. Разве ты забыл, дядя? — с невозмутимым спокойствием ответил мальчик. — Она просилась обратно, еще тогда, когда забеременела в первый раз. Ты отказал ей. Рассорился со своей дочерью в пух и прах. Вот она и не желала возвращаться в родной дом, пока ты был там. Из ненависти к тебе. За то, что ты не помог, хотя и должен был это сделать, как отец. Потом, гораздо позже, ее звала обратно мама, но твоя дочь и тогда не пошла. На этот раз из-за стыда. Она не хотела, чтобы кто-нибудь знал, как низко она пала.

— А я? Куда я подевался? Говори же, наконец! — взмолился Давыдов, опустившись на колени и схватив стоявшего перед ним ребенка за плечи. Мальчишка некоторое время молчал, глядя на пожилого мужчину глазами полными негодования.